Липицкая битва (21 апреля 1216 г.)

История домонгольской Руси полна княжескими усобицами. Однако, ни одно из сражений того времени не произвело на летописцев своим размахом и ожесточённостью такого впечатления, как битва на Липице в 1216 г. Сражение это быстро обросло легендами и по праву может считаться пиком междоусобиц дотатарского периода.

летописец

КОРНИ КОНФЛИКТА

Война, исход которой решила Липицкая битва, была порождена двумя причинами - враждой между новгородцами и Владимирской землей и усобицей между самими владимиро-суздальскими князьями.
Вражда, вспыхнувшая между сыновьями владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, коренилась в распоряжениях, сделанных им самим незадолго до смерти в 1212 г.

Всеволод Юрьевич

Признавая своим преемником старшего сына Константина, отец требовал, чтобы тот взамен уступил свой удел в Ростове брату Юрию. Но Константин не соглашался, "хотя взяти Володимерь к Ростову". Тогда Всеволод публично отрешил старшего сына от наследства в пользу Юрия и после этого Константин "воздвиже брови своя со гневом на братью свою, паче же на Юрья". В этом споре он имел надежную опору в лице боярства и "мужей градских" Ростова Великого - традиционно считая свой город "старейшим" в Залесской земле, они не желали подчиняться своему "пригороду" Владимиру. Сам тридцатилетний ростовский князь пользовался любовью и уважением своих подданных, считавших, что "одаровал бе Бог его кротостью Давидовою, мудростью Соломонею". Среди прочих русских князей Константин Всеволодович отличался широким кругозором, благоразумием и особенной образованностью: "не опечалея никого же, но всех умудряя духовными беседами, часто бо чтяше книгы с прилежаньем и творяше все по писаному".

По смерти отца среди братьев произошел раскол. Правивший в Москве Владимир поддержал Константина, а Ярослав, Святослав и Иван - Юрия, который в 1213 г. повел их походом на Ростов. Константин выступил им навстречу, отрядив часть войск для разгрома переметнувшейся к Юрию Костромы, которая создавала угрозу его тылу. Войска сошлись на берегах реки Ишни и некоторое время стояли друг против друга, ограничиваясь небольшими стычками. Не решившись атаковать ростовцев, Юрий отступил, разорив окрестные села. Единственным его успехом стала высылка Владимира из Москвы в южный Переяславль. Константин же удержал Соль Великую и Нерохть, захваченные им у Юрия и Ярослава.

Тем временем, в 1215 г., княживший в Новгороде Мстислав Мстиславич, прозванный за удачливость в своих многочисленных военных предприятиях Удатным (позднейшие историки переиначили прозвище в "Удалого"), был приглашен краковским князем Лешком для участия в походе на Галич, захваченный венграми. На собравшемся вече князь объявил новгородцам: "Есть у меня дела на Руси, а вы вольны в князьях", - после чего вместе с дружиной отбыл восстанавливать справедливость на юг. После его ухода в городе взяли вверх сторонники суздальских князей. Пользуясь общим расположением к ушедшему Мстиславу, они предложили пригласить на княжение его зятя, Ярослава Всеволодовича, правившего в Переяславле-Залесском.

Ярослав Всеволодович

Выбор, однако, оказался не из удачных. Ярослав, человек упрямый и жестокий, сразу начал расправляться со своим подлинными

и мнимыми недоброжелателями, прислушиваясь ко всем доносам и клевете. В последнем особенно преуспел некий Федор Лазутинич, без устали клеветавший на своих недругов из числа видных граждан. В цепях в Тверь были отосланы Якун Зуболомич и новоторжский посадник Фома Доброщинич, был разгромлен двор тысяцкого Якуна и схвачена его жена. Когда же Якун вместе с посадником явился жаловаться, Ярослав велел арестовать заодно и его Христофора. Возмущенные жители Прусской улицы убили княжеских приспешников Овстрата и его сына Луготу, после чего Ярослав в гневе покинул Новгород. Он удалился в Торжок, оставив за себя своего наместника Хота Григоровича.
Ярослав решил сломить строптивость новгородцев, повторив в их земле то, что уже свершилось на его родине, где "пригород" возвысился, унизив "старейший" город. Он задумал "обратить Торжок в Новгород". Торжок, лежавший на рубеже с Суздальской землей, являлся торговым узлом на пути в Новгород и всегда был объектом устремлений суздальских князей. Засев в нем, Ярослав перекрыл подвоз в Новгород продовольствия и тем усугубил постигшее его бедствие. Дело в том, что мороз побил хлеба в новгородской земле и это вызвало страшный по своим последствиям голод. Кадь ржи поднялся в цене до 10 гривен, а кадь овса - до трех. Родители отдавали детей в рабство для кормления. "О горе бяше! По търгу трупие, по улицам трупие, по полю трупие; не можаху пси изъедати человек", - восклицает летописец. Князь просто морил город голодом, не пропуская туда ни одного воза с зерном. Новгородцы отправили к Ярославу три посольства - вначале Смена Борисовича, Вячеслава Климятича и Зубца Якуна, потом посадника Юрия Иванковича со Степаном Твердиславичем и иными мужами, а затем Мануила Яголчевича с последними речами. Но князь брал всех послов под стражу, не давая иного ответа. Он лишь послал туда некоего Ивораича Поноса, чтобы тот вывез из голодающего Новгорода княгиню Ростиславу Мстиславну. Все купцы новгородские, проезжая через Торжок, попадали в княжеские тюрьмы. Войска князя заняли помимо Торжка еще и Волок Ламский.

В таких-то обстоятельствах и возвратился 11 февраля 1216 г. в Новгород Мстислав Удатный. Прибыв на Ярославово Дворище, он сразу провозгласил: "Либо возвращу новгородских мужей и новгородские волости, либо голову свою положу за Великий Новгород!" Эта программа была восторженно принята новгородцами. "На жизнь и на смерть готовы с тобой!" - отвечали они князю.

Прежде всего Мстислав снарядил к Ярославу Всеволодовичу новое посольство, избрав для того священника церкви Св. Иоанна на Торговщине отца Юрия. Видимо, он рассчитывал на то, что с духовной особой Ярослав не посмеет обращаться так грубо, как поступал он со светскими послами. Ожидания эти оправдались. Прибыв в Торжок, о. Юрий передал князю слова его тестя: "Сын мой, отпусти мужей и гостей новгородских, уйди из Нового Торга и возьми со мною любовь". Помимо того, как сообщает Никоновская летопись, а вслед за ней и В.Н. Татищев, Мстислав требовал от зятя жить честно с женой и не давать ее в обиду своим наложницам, а в противном случае отослать ее обратно к отцу. Ярослав действительно не посмел схватить священника, однако отыгрался на попавших к нему в руки новгородцах - все они были закованы в кандалы и разосланы в заточение по залесским городам, а имущество их конфисковано. Всего, по утверждению летописцев, было заточено до 2000 человек (цифра, вероятно, сильно завышенная). Предпринял Ярослав и активные действия против вмешавшегося в его дела тестя - им было послано 100 человек чтобы "Мстислав проваживать из Новгорода". Сам же Ярослав занялся сооружением засек на всех путях и сбором сил для противостояния новгородцам.

Однако, посланные им "провожатые", видя единодушие своих земляков, сами перешли на сторону Мстислава Удатного, который на вече призвал начать открытую борьбу: "Идем, братья, поищем мужей своих, вашу братью, вернем волости ваши, да не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгород Торжком. Где Св. София - тут и Новгород; и во многом Бог и в малом Бог и правда!" Новгородцы были воодушевлены сознанием своей правоты, ненавистью прославленного князя-витязя, как Мстислав Удатный.

Мстислав Мстиславич Удатный

Ранее, в 1210 г., он уже освободил их от неугодного им Святослава Всеволодовича, младшего брата их нынешнего притеснителя, причем этому не смог помешать даже могущественный Всеволод Большое Гнездо. Вселяли надежды на успех и последующие ратные подвиги и сама личность Мстислава, меткую и емкую характеристику которому дал в свое время Н. И. Костомаров. Он называл князя "образцом характера, какой только мог выработаться условиями жизни дотатарского удельно-вечевого периода" и говорил, что то был "защитник старины, охранитель существующего, борец за правду... Это был лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков; и в этом отношении жизнь его выражал современное ему общество".

ХОД КАМПАНИИ

Мстислав Мстиславич, как опытный военачальник, действовал быстро и решительно. Пользуясь своим авторитетом и родственными связями, он в кратчайшие сроки, с 11 февраля по 1 марта, сумел сколотить крепкую антисуздальскую коалицию. Свою поддержку ему твердо обещали его брат, псковский князь Владимир Мстиславич, и его двоюродный брат Владимир Рюрикович - князь смоленский. Со своей дружиной должен был прибыть и Всеволод Мстиславич - сын другого двоюродного брата Удатного, князя киевского Мстислава Романовича. Особую ценность этому союзнику придавало то, что Всеволод приходился шурином Константину Ростовскому, о раздорах которого с Юрием и Ярославом Удатный был прекрасно осведомлен. Вероятно, уже в феврале 1216 г. Мстислав Мстиславич имел все основания рассчитывать на поддержку со стороны ростовцев.

В свою очередь Ярослав, сознавая всю серьезность создавшегося положения, обратился за помощью к братьям, а в первую очередь к Юрию. За спиной Юрия стояла вся мощь Суздальской земли. Братья откликнулись на призыв. Юрий тотчас начинает сбор войск, а до той поры посылает к Ярославу рать во главе с младшим братом Святославом Всеволодовичем. Откликнулся даже неприязненно настроенный Константин, послав к Ярославу своего сына Всеволода с небольшой дружиной - он не хотел прежде времени выдавать своих планов и предпочитал вначале понаблюдать за развитием событий.

"Месяца марта в 1 день, во вторник по Чистой неделе" новгородско-псковская рать выступала в поход. В четверг в Торжок бежали со своими семьями последние приверженцы Ярослава - Володислав Завидич, Гаврила Игоревич, Юрий Олексинич и Гаврилец Милятинич. Они, видимо, и предупредили его о начале войны.

Идя Селигерским путем, рать вступила в Торопецкую волость -вотчину Мстислава Удатного. Войска двигались на санях по льду рек и озер, высылая небольшие отряды-загоны в зажитье - добывать продовольствие и корм для лошадей. Мстислав позволил ратникам кормиться за счет населения, но велел не убивать людей и не угонять их в неволю. В итоге, выступившие из оголодавшего Новгорода, быстро "исполнишася кърма и сами и кони".

Тем временем Святослав Всеволодович во главе крупных сил (по явно завышенной оценке летописца до 10 тысяч) осадил Ржеву, где заперся и упорно сопротивлялся тысяцкий Ярун Васильевич. У него было всего 100 воинов. Приближение войск Мстислава и Владимира Псковского заставило Святослава поспешно снять осаду и отступить. Вместе с ним ушли и начавшие было разорять Торопецкую волость отряды суздальского воеводы Михаила Борисовича и ростовского княжича Всеволода Константиновича. Развивая достигнутый успех, Владимир Мстиславич во главе своих 900 псковичей стремительно ударил на Зубцов. Городок сдался с подходом армии Мстислава Удатного. Здесь к братьям присоединилась рать Владимира Рюриковича, подошедшая по льду Вазузы. После этого объединенные силы продвигаются по Волге до устья Холохольни, где становятся лагерем.

Армия вступила в пределы Суздальской земли и была готова нанести удар. Успешно начав поход, рыцарственный Мстислав Удатный считал теперь не зазорным для себя повторить противнику мирные предложения - после бегства Святослава из-под Ржевы и падения Зубцова никто не осмелился бы обвинить его в трусости или нерешительности. Но Ярослав упрямо отвергал все попытки примирения. "Мира не хощу, - отвечал он послам, - пошли есте, пойдите же: и заяц на кровь ходит. Но на единого вашего наших по сто достанется".

Получив этот ответ, союзники собрались на совет. Одни из них желали идти прямо на Торжок и покончить с Ярославом одним ударом, но Мстислав рассудил иначе: "Аще пойдем к Торжьку, то испустошим Новгородскую волость и то будет нам горше первого. Лучше, братия, пойдем на волость Ярослава. Он уж не оставит волости своей и там посмотрим, что Бог даст". Решено было идти на Переяславль - отчину Ярослава. Для выбора именно этого пути у Мстислава Удатного было и еще одно основание. "Пойдем к Переяславлю, есть у нас третий друг", - говорил он Владимиру Рюриковичу, намекая на свои тайные сношения с Константином.

Не поворачивая на Торжок, армия двинулась к Твери и по дороге "пожгоша села" - разорение вражеских волостей считалось военной доблестью и было одним из главных средств ведения войны. Ярослав же, забрав с собой пленников, а также своих сторонников из новгородцев - "старейшие мужи... новгородстии и молодых избором", - а также все ополчение Торжка, ушел на Тверь, стремясь добраться до Переяславля прежде, чем вражеская рать перекроет дорогу туда. Посланная им сторожа отъехала лишь на 15 верст и вернулась с известием, что впереди стоит союзная рать. Союзники не знали о его движении и обоснованно опасались удара ратников Ярослава по своим загонам. Вести о Ярославе доставил храбрый Ярун. В Благовещение 25 марта, идя во главе передового отряда, он наехал на сторожу противника в 100 человек, атаковал ее и обратил в бегство. В схватке погибло 7 ратников Ярослава, а 33 попали в плен. С их слов стало известно, что Ярослав уже укрылся в Твери. Теперь, зная это, воины союзной рати "ездяху в зажитие не боящеся".

Дальнейшее бегство Ярослава из Твери в Переяславль сделало для союзников бессмысленной попытку взятия этого города. Вместо этого они предприняли новые шаги по упрочению своих связей с Константином Всеволодовичем. К нему в Ростов был послан смоленский боярин Яволод. Владимир Псковский со смешанным псково-смоленским отрядом проводил посланца до ростовских рубежей. Заодно им был захвачен городок Коснятин. Мстислав Удатный с основными силами тем временем продолжал неспешное движение по волжскому льду, рассылая загоны для опустошения окрестностей. Его ратники выжгли волости по рекам Шоше и Дубне. Вновь соединившись с псковичами, союзная рать прошла вплоть до устья Мологи, разоряя все на своем пути.

На Мологе князей-союзников встретил ростовский воевода Еремей во главе отряда в 500 воинов. Он передал послание Константина: "Аз рад, слышах приход ваш; и се помочь вам 500 мужей рати; а ко мне пришлите со всеми речами Всеволода (Мстиславича) шурина моего". Всеволод тут же отъехал в Ростов для завершения переговоров, а рати продолжали свой путь, но уже конным порядком - Волга вскрылась и санный обоз пришлось оставить на месте.

В великую субботу 9 апреля 1216 г. рать прибыла на "Городище на реце Сарре у Св. Марине", куда подошел со своей дружиной и князь Константин. Тут он окончательно присоединился к коалиции и целовал на том крест. На Городище князья и отпраздновали Пасху.
Сарское городище - некогда крупный мерянский племенной центр - в конце XI в. пришло в упадок в связи с возвышением Ростова, но сохранило свое значение крепости. В XIII в. оно представляло собой мощный замок на узкой, вытянутой гряде, окруженной с трех сторон излучиной реки Сары. С напольной части гряду пересекали четыре оборонительных вала, усиленных деревянными конструкциями.

По сохранившемуся ростовскому преданию замок этот принадлежал в ту пору знаменитому витязю Александру Поповичу, который служил Ростову и князю Константину. Этот богатырь уже снискал себе славу в минувшем столкновении между Константином и Юрием, когда "храбрьствуя, выезжая из Ростова, князь Юрьевых вой побиваше, их же побитых от него около Ростова на реце Ишне и под Угодичами на лугу многи ямы костей накладены". Присоединение Поповича к союзной рати было важно не только из-за его боевого мастерства, но и по причине огромного авторитета, каким пользовался ростовский князь в дружинной среде. Помимо его к союзникам присоединились и такие известные богатыри, как Добрыня Златой Пояс (Тимоня Резанич) и Нефедий Дикун.

Перед наступлением на Переяславль союзные князья отослали Владимира Псковского обратно в Ростов - ему следовало дождаться подхода призванной Константином белозерской рати. Новгородцы рассчитывали захватить Ярослава в Переяславле, однако, подойдя в Фомину неделю (15 апреля) к городу, они взяли пленника, который сообщил, что ненавистный им князь уже ушел вместе с переяславским полком во Владимир. Тогда Мстислав и Константин двинулись далее и вскоре стали лагерем у Юрьева-Польского, причем ростовцы расположились отдельным станом на Липице. Оказалось, что союзники лишь на немного опередили врага - огромная суздальская рать, едва не успев занять Юрьев, стала на берегу реки Гзы.

Юрьев-Польской, основанный в 1152 г. великим дедом Всеволодичей, Юрием Долгоруким, находился в густонаселенном и богатом районе суздальского ополья, в низине левого берега Колокши недалеко от места впадения в нее Гзы. Крепость городка защищал четырех-шестиметровый кольцевой вал, а также ров, достигавший ширины 28 м. Внутрь цитадели вели двое ворот - северные Ростовские и юго-восточные Владимирские. Успев овладеть Юрьевым, Мстислав Удатный обеспечил себе мощный опорный пункт в сердце суздальских земель как раз накануне решающего столкновения.

Сведения о суздальской рати, которыми располагали союзные князья, производили устрашающее впечатление.Поэтому, надеясь выиграть время до подхода Владимира Псковского, они затеяли с противником новые переговоры. Рассчитывали они, вероятно, и попытаться посеять рознь в стане врага - новгородцы не считали своим недругом Юрия Всеволодовича и потому послали к нему сотского Лариона со словами: "Кланяемся тебе, брате, нам от тебя никакой обиды нет, а есть обида от Ярослава - и Новгороду, и Константину, старейшему брату твоему. Тебя же просим, примирись со старейшим братом, отдай ему старейшинство по правде его, а Ярославу вели отпустить новгородцев и новоторжан. Да не прольется напрасно кровь людская, за то взыщет с нас Бог". На это Юрий твердо и кратко отвечал: "Мы один человек с братом Ярославом".
Тогда тот же Ларион был послан с мирными речами к Ярославу. Мстислав Удатный передавал зятю: "Новгород есть мой. А ты не по делу схватил мужей новгородских, много добра награбил и новгородцы, плача, вопиют на тебя Богу и мне жалуются на обиды от тебя. Ты же, сыне, отпусти узников, а волость Новгородскую возврати. Так помиримся и не прольем напрасно крови". Но Ярослав расценил мирные предложения, как проявления слабости неприятеля, а потому отвечал самоуверенно и злорадно: "Мира не хотим; мужи ваши у меня; издалека вы пришли, а вышли, как рыбы на сухо".

По возвращения Лариона союзники снарядили третье посольство, обращаясь на сей раз к обоим Всеволодичам: "Братья, все мы племени Владимирова и пришли сюда не для войны и разорения, не чтобы у вас отчины отнять, но ищем мира. Вы же по закону Божию и Правде Русской дайте старейшинство большему брату Константину. Знаете сами, что если брата не любить, то и Бога ненавидеть, ничем то искупить нельзя".

Юрий отвечал посланцам: "Скажите Мстиславу, что он знает, как пришел, но не ведает, как уйдет отсюда. Ежели сам отец наш не мог рассудить меня с Константином, то Мстиславу ли быть нашим судьей? А брату Константину скажите: пересиль нас, то твоя будет вся земля".
После ухода послов Юрий созвал своих бояр и братьев на пир в свой шатер. От всех слышались воинственные речи и лишь старый боярин Творимир (Андрей Станиславич) высказался иначе: "Князья Юрий и Ярослав! Меньшая братья в вашей воли, но как по моему гаданию, то лучше бы вам взять мир и дать старейшинство Константину. Не смотрите, что их меньше. Ростиславова племени князья мудры, рядны и храбры, а мужи их, новгородцы и смоляне, дерзки в бою. А про Мстислава Мстиславича сами ведаете, что храбрость дана ему паче всех. И разве нет у Константина ныне храбрых Александра Поповича, слуги его Торопа и Добрыни Златого Пояса?"

Такие речи вызвали общее возмущение, а Юрий якобы даже пытался пронзить старого советника мечом, но был удержан сотрапезниками. Юрий остыл, тем более, что отовсюду звучали совсем иные речи. Общее настроение выразил "храбрый и безумный" боярин Ратибор, который заявил: "Князья Юрий и Ярослав! Никогда того не было ни при отцах ваших, ни при дедах, ни при прадедах, чтобы кто вошел ратью в сильную Суздальскую землю и вышел бы из нее цел. Да хоть бы вся русская земля пошла на нас - и галицкая, и киевская, и смоленская, и черниговская, и новгородская, и рязанская, да и тогда с нами ничего не поделают. А что эти полки, так мы их седлами закидаем!"

Воодушевленные Юрий и Ярослав отдали воеводам жесткий приказ, запретив брать в бою пленных: "Се пришел товар в руки. Вам же будут брони, кони и порты. А человека кто возьмет живого, тот сам будет убит. Аще и золотом шито оплечье будет, и того убей, да не оставим ни единого живого. Аще кто из полку утечет не будет убит, а схватим его, ино тех вешати или распинати. А кто из князей попадет в руки, о тех потом потолкуем". Запрещая брать в плен даже знатных противников, суздальские предводители открыто нарушили существовавшие правила ведения войны. Это их повеление, судя по всему, еще до начала битвы стало известно союзной рати. Воины Удатного и Константина поняли, что в чужой земле им не от кого ждать пощады и, в свой черед, ожесточились.

После военного совета братья уединились в шатре и составили грамоту о разделе владений своих противников, в разгроме которых никаких сомнений у них не было. Юрий закрепил за собой права на суздальскую и ростовскую земли, Ярославу следовало вернуть усмиренный Новгород, а Святославу посудили Смоленск. Войдя во вкус, братья решили также отдать Киев черниговским князьям, а себе взять Галич. Вслед за тем в стан Мстислава Удатного был послан гонец с предложением сойтись на бой на равнине у Липицы.

СИЛЫ СТОРОН

По средневековым масштабам армии, участвовавшие в Липицкой битве, были огромны. Однако точно определить их истинную численность, как и размер потерь, ныне невозможно. Сведения летописей противоречивы и недостоверны.

Известно, что с Мстиславом Удатным к Ржеву подошло 5000 новгородцев (в изложении В.Н. Татищева они превратились в 500 всадников), а на Зубцов выступило 900 псковичей. Эти цифры представляются вполне реальными и, отталкиваясь от них, можно произвести дальнейшие расчеты. Смоленская земля, которую не постигло такое же бедствие, как Новгород, должна была выставить большее войско, однако вряд ли оно могло значительно превосходить рать Мстислава. Ведь времени на сборы у смолян было еще меньше, чем у новгородцев, и они не могли собрать силы всей земли. В поход, видимо, выступили городской полк и дружина князя, общую численность которых можно условно свести к 6000. Армия Юрия и Ярослава обладала подавляющим численным превосходством, что видно из того, как союзники обрадовались подходу накануне битвы даже белозерской рати, которая была столь невелика, что даже не упомянута отдельно в общей диспозиции - она попала под командование приведшего ее Владимира Мстиславича и слилась с его псковичами. Отсюда логично предположить силы ростовцев в районе 3000, а белозерцев - не более 1000. В целом, таким образом, в распоряжении союзной рати могло быть до 16000 воинов.

Относительно их противников известно, что у Юрия было 13 стягов, а у Ярослава - 17. Под стягами тут, очевидно, подразумеваются не только сами знамена, но и отдельные боевые единицы - подразделения в 20-150 копий во главе с боярином, городским старшиной или мелким князем. Учитывая, что в состав одного копья помимо командира входило еще 10 воинов, можно округленно дать численность сил Юрия где-то в 7-10 тысяч, а Ярослава - в 9-13 тысяч человек. Не менее 5000 воинов должно было входить в полк "меньшой братии" - Ивана и Святослава Всеволодовичей. Утверждение летописца, будто со Святославом и Михаилом Борисовичем под Ржеву пришло 10000 человек явно преувеличено. В противном случае вряд ли они тогда столь поспешно и практически без боя отступили бы перед неполными шестью тысячами Мстислава и Владимира. В итоге армию Всеволодичей на Липице можно исчислить где-то в размере от 21 до 30 тысяч человек. Состав ее был пестрее, чем у союзной рати. Юрий командовал суздальцами - тут была "вся сила Суздальской земли: нагнано бяше из поселей и до пешец". Под началом Ярослава находились его переяславцы, городчане, муромцы (во главе с князем Давыдом Юрьевичем), незначительное количество беглых новгородцев и новоторжан, а также достаточно крупные силы бродников - их летопись называет на равных в одном ряду с названными контингентами. Относительно них следует заметить, что, они, вопреки расхожему мнению, отнюдь не представляли собой "сбродные шайки восточных степей, первообраз казачества". Как убедительно показывает филологический анализ происхождения самого их имени, а также сопоставление сведений русских и венгерских хроник, то были отряды наемных воинов, выходцев из Нижнего Подунавья, русское население которого промышляло рыболовством, речной торговлей и пиратством. Во главе их военных отрядов нередко стояли опытные в боевом деле галицкие бояре ("галицкие выгонцы"), а то и князья-изгои. Состав полков "меньшой братии" летописи не раскрывают, но, судя по всему, тут помимо личных дружин Ивана и Святослава, и состояло ополчение Суздальской земли "от поселений", усиленное богатырями наподобие Юряты и Ратибора. Это можно заключить из того факта, что именно этот фланг оказался слабым местом в боевой линии Всеволодичей и проявил наименьшую стойкость в битве.

Оба воинства имели в своих рядах знаменитых витязей-богатырей, каждый из которых возглавлял собственную небольшую дружину. Так, известный Александр Попович, помимо слуги Торопа, выводил в поле "прочих же храбрых того ж града 70". Богатыри на Руси именовались тогда божьими людьми (для сравнения рыцари-монахи Тевтонского ордена носили среди русских имя божьих дворян), что указывает на тот особый статус, который занимали эти витязи в обществе.

Они могли служить тому или иному князю или городу, но при этом сохраняли известную независимость, которая, в конечном счете, и привела в 1219 г. к принятию ими совместного решения служить лишь великому князю киевскому, как традиционному главе всей Русской земли.

Среди воинов союзной рати летописи называют таких богатырей, как Александр Попович, Добрыня Золотой Пояс (он же Тимоня Резанич) и Нефедий Дикун, а со стороны суздальцев - Юряту и Ратибора, павших от руки Поповича. Никоновская летопись называет еще и неких "Иева Поповича и слугу его Нестора, вельми храбрых", гибель которых в бою оплакивал сам Мстислав Удатный. Это дало основание утверждать о существовании у Александра Поповича брата-богатыря, Иова или Ивана. Однако тут явно имеет место искажение первоначального текста более ранней Новгородской летописи, где среди погибших новгородцев упоминали и "Иванка Поповиця".

В заключении обзора следует отметить, что, называя численность войск, летописцы, скорее всего, имели в виду лишь "строевые части", непосредственно участвовавшие в боях, не включая в это число обозное охранение и лагерную обслугу. С учетом же этих сил общая численность войск должна быть увеличена в два-три раза.

БИТВА

Получив вызов на бой, Мстислав Удатный тотчас послал за Константином. Князья - союзники обсудили сложившееся положение и повторно привели Константина Всеволодовича к крестному целованию на том, что он не изменит уговору и не перейдет к братьям. Вслед за тем, в ту же ночь с 19 на 20 апреля, новгородские и смоленские полки снялись со стана и двинулись к Липице. С их приближением в лагере ростовцев поднялись приветственные крики, затрубили трубы. Это вызвало тревогу среди суздальцев - позднее новгородцы даже утверждали, будто их враги, при всей своей многочисленности, едва не обратились в бегство от этого ночного переполоха. Поутру 20 апреля союзные рати вышли на Липицкое поле в боевом порядке. Но противника тут не было.

Суздальцы также снялись с лагеря еще затемно. Но, достигнув Липицкой равнины, они не остановились там, как было условлено, а пересекли лес и взошли на удобную для обороны возвышенность, называемую Авдова гора. Возможно, заслышав боевые трубы ростовцев, Юрий и Всеволод заподозрили своих врагов в стремлении нанести внезапный ночной удар и разгромить их на марше. Так или иначе, но, взойдя на Авдову гору, они укрепили свое расположение плетнем и кольями ("оплетено бо бе место то плетнем и насовано колья") и до рассвета продержали своих ратников в боевом порядке за щитами.

Определив местонахождение неприятеля, союзники в свой черед заняли позиции на Юрьевой горе, отделенной от Авдовой глубоким заросшим оврагом. По дну этой "дебри" струился небольшой ручей Тунег. Владимир Псковский с белозерцами еще не появился и потому союзники предприняли попытку выиграть время путем возобновления переговоров. С Юровой горы на Авдову отправились три княжих мужа со словами к Юрию: "Дай мир, а не дашь мира, то отступи далее на ровное место и мы на вас пойдем, или мы отступим к Липице, а вы перейдете". Но Юрий, опасаясь подвоха, отвечал: "Мира не принимаю и не отступлю. Пришли вы сюда через всю нашу землю долгой дорогой, так разве через дебрь сию, через поток малый перейти не можете!"

Выжидать далее было невозможно. Мстислав послал охотников из дружинной "молоди" биться с суздальцами в "дебри". День выдался ветреный и холодный, ратники были утомлены ночным переходом, поэтому стычки шли вяло. Именно к этим схваткам, вероятно, относится один из рассказов о подвигах Александра Поповича, ярко отображающий тогдашние рыцарские нравы. Один из суздальских воевод спустился в овраг к ручью и воскликнул "ратным голосом", вызывая ростовского витязи на поединок: "Червлен щит, еду сим". Заслышав это, Попович послал к суздальцу оруженосца Торопа со своим червленым щитом - "на нем же написан лютый змей". Тороп, показав противнику герб своего хозяина, спросил: "Что хочешь от щита сего?" "Я хочу того, кто за ним едет", - отвечал поединщик. Вызов был принят.

"И Торопец пригна к Олександру, рече: "Тоби, господине, зовет". И Олександр, похватя щит, бысть за рекою и рече ему: "Отъеди". И тако борзо ся съехашася. И Олександр вырази воеводу из седла и ступи ему на горло и обрати оружие свое, рече ему: "Чего хочешь?" И он рече: "Господине, хощу живота". И Олександр рече: "Иди, трижды погрузися в реку да буди у мене". И он погрузивси и прииде к нему. И Олександр рече: "Едь к своему князю и скажи ему: "Олександр Попович велит тебе уступить вотчину великого князя или же мы ее сами у тебя возьмем. Да привези мне ответ, а то я тебя и среди полков найду!" Суздалец съездил на вершину Авдовой горы и вернулся с отказом.

К сумеркам схватки в низине затихли. Предводители союзной рати обсудили дальнейшие действия и утром 21 апреля войска стали сворачивать лагерь, чтобы выступить прямо на Владимир. Заметив движение в стане неприятеля, суздальские полки угрожающе подались вперед, выйдя из-за своих полевых укреплений. Стало ясно, что Юрий и Ярослав не упустят возможности ударить в тыл противнику, не дав ему изготовиться к бою. Движение войск тотчас было остановлено. В это время подошли, наконец, белозерцы во главе с Владимиром Мстиславичем. Его прибытие обрадовало и ободрило союзников. Новгородцев вернули на исходные позиции, чтобы сдержать порыв суздальской рати, а князья собрались на совещание. Константин указал на опасность ухода с занятых позиций: "Когда мы пойдем мимо них, они возьмут нас в тыл, а люди мои не дерзки на бой, разойдутся в города". Всех воодушевили слова Мстислава Удатного: "Братья, гора нам не поможет и не победит нас. Воззрите на силу честного креста и на правду: пойдем к ним!" Так было принято решение ударить на суздальцев в лоб, невзирая на их численное превосходство и удобное для обороны положение.

Полки стали разворачиваться к бою. Обычным боевым порядком русской рати было трехчастное деление на большой полк (чело) и фланговые полки правой и левой руки. В данном случае союзники также не отступили от традиций. В центре стали новгородцы и дружина Мстислава Удатного. По правую руку от него расположились смоляне Владимира Рюриковича; по левую - ростовцы Константина, белозерцы и псковичи Владимира Мстиславича. Небольшой отряд Всеволода Мстиславича слился с новгородцами. Левый фланг был усилен также присутствием там ростовских богатырей.

Полки Всеволодичей, вышедшие из-за своих укреплений и несколько спустившиеся по склону Авдовой горы, также изготовились к бою. Юрий во главе суздальцев стал против новгородцев. Правый фланг, напротив ростовцев и псковичей, заняла "меньшая братия" - Иван и Святослав; левый - Ярослав во главе объединенных сил переяславцев, городчан, бродников, а также муромцев Давыда Юрьевича. В полках Юрия играло 60 труб и бубнов; 40 труб и бубнов ободряли войска Ярослава.

Мстислав Удатный, объезжая ряды ратников, держал речь: "Братья! Мы вошли в землю сильную. Воззрим на Бога и станем крепко, не озираясь назад; побежавши не уйдешь. Забудем, братья, жен, детей и свои дома. Кому не умирать? А к бою идите, кто хочет, пеш ли, на конях ли".
"Не хотим умирать на конях, будем биться пеши, как отцы наши на Колокше!" - отвечали новгородцы. Битва, воспоминания о которой их столь воодушевляли, произошла еще в 1096 г. и в ней благодаря именно действиям новгородской пехоты Мстислав Великий, прадед Удатного, одержал верх над противником своим Олегом Святославичем. И теперь новгородцы спешились, сбросили сапоги и верхнее платье, и с громким криком бегом начали спускаться по склону Юровой горы. Примеру их последовали и смоляне, хотя, как не преминул ответить новгородский летописец, разувшись они все же обмотали себе ноги. Смолян вел воевода Ивор Михайлович, а князья во главе конных дружин медленно следовали за ними. Спускаться по крутизне верхом было неудобно - конь под Ивором споткнулся и воевода покатился наземь. Но его пешцы продолжали атаку, не дожидаясь пока он поднимется. Набрав скорость, новгородцы с ходу взлетели на склон Авдовой горы и ударили на врага, осыпав его вначале сулицами, а затем сойдясь врукопашную "с киями и топорами".

Спускаясь в "дебрь" и поднимаясь в гору, новгородцы взяли несколько правее и в результате основной удар их пришелся как раз по полкам ненавистного им Ярослава. Вероятно, силы Ярослава оказались несколько выдвинуты вперед из общей линии суздальской рати - по причине особенностей рельефа или же большей поспешности при выходе из лагеря. Врубившись со страшным криком в ряды неприятеля, атакующие потеснили врага и даже подсекли один из стягов Ярослава. Однако новгородцам приходилось сражаться, поднимаясь в гору, и противостоять разом силам и Юрия и Ярослава. Поэтому после первого успешного натиска их атака была отброшена. Однако сзади их уже подпирали смоляне, а Ивор Михайлович, догнав свой полк, организовал и возглавил вторичный натиск. С ним пешцы досеклись до второго Ярославова стяга.

Видя отчаянную битву, Мстислав Удатный вскричал, обращаясь к конным дружинникам, перешедшим уже Тунег: "Не дай Бог, братья, выдавать этих добрых людей!" - и повел их в атаку сквозь ряды собственной пехоты. В то же время пришел в движение и левый фланг союзного войска. Константин и Владимир Псковский обрушились на младших Всеволодичей. Склон Авдовой горы здесь был более пологим, а ратники Ивана и Святослава - менее стойкими. В результате Константин со своими витязями врубился в полки младших братьев, "оные разделил и, сбив с места, поворотил на суздальцев".

В этом натиске Александр Попович сошелся с "безумным боярином" Ратибором и тот, несмотря на всю свою похвальбу, был сражен им в поединке. Та же участь постигла и другого суздальского богатыря Юряту.

Тем временем Мстислав Удатный, вооруженный боевой секирой с ремешком на запястье, трижды проехал, "секуще людье", сквозь полки Юрия и Ярослава, сопровождаемый Владимиром Рюриковичем и отборными дружинниками. Никоновская летопись утверждает, будто в пылу боя Мстислав столкнулся с Поповичем, который, якобы, не признал князя и едва не рассек его мечом, а признав, дал ему совет: "Княже, ты не дерзай, но стой и смотри; егда убо ты, глава, убиен будешь, и что суть иные и куда им податься?" Но этот эпизод следует, несомненно, отнести к разряду позднейших домыслов. Вряд ли столь опытный воин как Попович, не опознал бы даже в горячке схватки собственного предводителя. И уж тем более невероятен данный им князю совет "стоять и смотреть" в сторонке - подобное поведение было бы просто немыслимо для князя XIII в., тем более такого, как Мстислав Мстиславич, прославившегося равно и мастерством полководца, и воинской удалью.

Битва продолжалась с утра почти до полудня и какое-то время исход ее оставался неясен: "И бысть сеча зла, един перед другим хотел храбрость свою изъявить и врага победить. Тут слышати было ломание копий, стенание язвенных, топот конский, за которым ничего ратные не можаще друг по другу рещи, ни повелений воевод слышати, а от праху ничто можаху видети перед себя. Лияся кровь повсюду и падаша по обою сторону на месте там толико много, что никоему не бе поступити далее или назад. Никто же не хотел уступити".

Судя по новгородской летописи, исход боя решил именно упорный натиск новгородцев при некоторой поддержке смолян (о действиях левого крыла Константина там даже не упоминается). Воины Ярослава дрогнули и бежали, а глядя на них, и Юрий тоже "вда плече". Однако иная картина вырисовывается со слов В.Н. Татищева, передававшего ростовскую точку зрения. Судя по всему, полк Константина и Владимира Псковского рассек противостоящее ему правое крыло неприятельской рати и вышел во фланг и тыл суздальцам Юрия. Суздальцы, подвергавшиеся с фронта мощному натиску Мстислава Удатного, оказались между двух огней, а воины Ярослава уже подавались под напором новгородцев и смолян. Итогом стало повальное бегство рати Всеволодичей, сопровождавшееся ее массовым избиением. Опытный Мстислав, однако, сознавал, что битва еще не кончена и противник вполне может одержать верх, используя свое численное превосходство. Поэтому он громко отдал приказ своим торжествующим ратникам: "Братья, не бросайтесь на обоз, а бейте их. Вернутся - изметут они нас!" Новгородцев не надо было уговаривать продолжать резню, но смоляне, как не упустил отметить новгородский летописец, "нападоша на товар и одираху мертвыя". Однако охваченные паникой и лишенные командования суздальские полки остановиться уже не могли. Как обычно в средневековых сражениях, основные потери проигравшая армия несла именно во время бегства. Из бегущих суздальцев "мнози истопоша в реце, а инии ранены изомроша". Крики раненых и умерщвляемых слышались в самом Юрьеве. Новгородцы не давали врагу пощады. Едва скрылся от преследования и сам Ярослав. Чтобы облегчить бегство, он скинул в ближайшие заросли орешника кольчугу и свой фамильный золоченый шлем с чеканным изображением Св. Архистратига Михаила, а сам умчался в сторону Переяславля.

шлем Ярослава Всволодовича

Так же поступил и Юрий, прискакавший во Владимир уже к полудню того же дня, когда на Липице только завершилось добивание его рати. Он примчался в свою столицу "на четвертом кони, а трех одуши, в первой сорочици, а подклад и то вывергл".

Победителям достался весь обоз, все стяги, боевые трубы и бубны Всеволодичей, но всего 60 человек пленных. Число погибших же было огромно, хотя с трудом поддается определению. Летописные известия носят весьма недостоверный характер. Согласно им в этой жестокой битве пало всего 5 новгородцев и 1 смолянин ("Новгородьць убиша на сступе Дмитра Плсковичина, Антона котельника, Иванка Прибышиниця опоньника. А в загоне Иванка Поповиця, Сьмьюна Петриловиця, Тьрьского данника"); враги же потеряли убитыми 9 233 человека. Поздняя Никоновская летопись дает потери союзников в 550, а потери суздальцев в 17 200 человек, оговариваясь в обоих случаях: "кроме пешцев". У В.Н.Татищева потери сторон соответственно исчисляются в 2 550 и 17 250 человек, причем он добавляет, что более всего убитых и раненых было среди смолян, ибо там, где они наступали, гора была крута и неровна. Поздняя цифра 17200 явно недостоверна и можно вполне поверить новгородцам относительно 9 233 убитых неприятелей. Но потери союзников, разумеется, не могли ограничиться цифрой в 6 человек и тут более вероятно число, близкое к называемым Татищевым 2 550 убитым.

ИТОГИ

Мстислав Удатный не велел преследовать бегущих, что летописец приписывает его христианскому человеколюбию. Иначе, по его мнению, "князю Юрию и Ярославу не уйти было. А град бы Владимерь изгонили". Вместо этого союзники целый день простояли на месте побоища. Необходимо было собрать трофеи, оказать помощь раненым, привести в порядок собственные рати. В любом случае спешить было некуда: дело было сделано, противник потерпел сокрушительное поражение, а добивать поверженного было не в обычае Мстислава Удатного.
Ярослав помчался в Переяславль на пятом коне, загнав четырех. Его душила злоба - "еще бо не насытился крови". С ходу он велел бросить в тесные погреба всех новгородцев и смолян, "иже бяху зашли гостьбою". В результате до 150 новгородцев задохнулись насмерть в застенке и выжило лишь 15 смолян, содержавшихся под стражей в гриднице. Бессмысленная и жестокая расправа эта добавляет еще один яркий штрих к пониманию характера Ярослава Всеволодовича.

Юрия, заметив со стен Владимира, горожане приняли вначале за княжеского вестника победы. Но затем они с ужасом узнали своего князя в одиноком полуодетом всаднике, который скакал вдоль стен и кричал: "Твердите город!" Поднялось общее смятение и плач. К вечеру во Владимир начали стекаться уцелевшие ратники, израненные и нагие.

Наутро, 22 апреля, Юрий созвал вече, призывая "братьев владимирцев" затвориться в городских стенах и готовиться к отпору. "Князь, Юрий! - отвечали ему горожане. - С кем затворимся? Братья наши избиты, иные пленены, а те, что прибежали, безоружны. С кем станем на бой?" Удрученный князь просил их хотя бы не выдавать его ни Мстиславу, ни Константину, обещая сам выйти из города.

В воскресенье, 22 апреля, союзная рать подступила к Владимиру и обложила его. В первую же ночь осады в городе вспыхнул пожар. Новгородцы хотели воспользоваться этим и пойти на приступ, но рыцарственный Мстислав их удержал. На другую ночь пожар повторился и горел до рассвета. На штурм теперь рвались смоляне, но Владимир Рюрикович последовал примеру Мстислава и запретил им это. Князья не считали, видимо, что погром города после того, как победа уже фактически одержана, принесет им какую-либо честь. Кроме того, им предстояло еще утвердить на Владимирском престоле Константина, а сожженный и разграбленный при штурме город был плохим подарком союзнику. Тем более, что Юрий не пытался противиться. В среду он прислал гонца со словами: "Не приступайте нынче к городу, завтра выйду из него вон". В четверг 28 апреля он с братьями Иваном и Святославом выехал из городских ворот и, явившись перед князьями-союзниками, сказал: "Братья! Вам челом бью, вам дать мне жизнь и хлеб, а брат мой Константин в вашей воле". С собой он привез богатые дары и получил мир. Константин торжественно вступил во Владимир, а Юрию дали во владение Радилов-Городец. Погрузившись с семьею на ладьи и насады, Юрий Всеволодович ушел вниз по реке, воскликнув напоследок в соборе у отцовского гроба: "Суди Бог брату моему Ярославу, он довел меня до этого".

Ярослав, в отличие от брата, не стал дожидаться подхода неприятеля к своему городу. Он явился в стан Константина 3 мая на подступах к Переяславлю и униженно молил о заступничестве: "Брат и господин, я в твоей воле, не выдай меня ни тестю моему Мстиславу, ни Владимиру, сам накорми меня хлебом". Прочим князьям и новгородцам Ярослав выслал богатые дары. Мстислав Удатный не пожелал даже видеть зятя, лишь потребовав от него возвращения дочери. Позднее Ярослав "многажды сылая с мольбою к Мстиславу, прося своеи княгини: князь же Мстислав не дась ему." Уцелевшие новгородские узники получили наконец свободу
Война завершилась. Союзники разошлись по своим городам. Новгород в очередной раз отстоял свои вольности; Мстислав Удатный и его братья стяжали себе честь и славу, победив сильнейшего врага и защитив обиженных; Константин восстановил справедливость в наследовании власти в Залесской земле, а ростовцы лишний раз показали силу своему "пригороду" Владимиру. Однако прошло всего несколько лет и результаты грандиозной битвы сошли на нет, словно ее и не было.

Константин скончался уже в 1219 году, завещав Владимирский престол все тому же Юрию Всеволодовичу. Мстислав Удатный покинул Новгород уже в 1218 г., отправившись на юг "поискать Галича", да так и остался там. Вскоре ему пришлось потерпеть первое в жизни и самое страшное поражение - на Калке, от неведомых ещё никому татар.

Ростовские витязи Александр Попович и Добрыня Золотой Пояс после смерти своего покровителя Константина отъехали в Киев, опасаясь мщения Юрия, и также погибли на Калке вместе со всеми бывшими там богатырями, прикрывая отход разбитой русской рати. Тысяцкий Ярун сопровождал Мстислава Удатного в его дальнейших походах и на Калке командовал половецкой конницей. Сражался и уцелел там также и Владимир Рюрикович Смоленский. Юрий Всеволодович не участвовал в этом несчастливом походе, но татары настигли его в собственных владениях - он пал зимой 1238 г. в битве на Сити вместе со старшим сыном своего брата-соперника, ростовским князем Василием Константиновичем. Посадником Великого Новгорода был в то время Степан Твердиславич - некогда узник князя Ярослава Всеволодовича. Ярослав же, наиболее отталкивающая личность Липицкой эпопеи, пережил всех своих современников. После татарского разорения он стал великим князем владимирским, первым из всех русских князей явился на поклон в ставку Батыя, принял из рук хана ярлык на княжение и скончался на обратном пути из самого Каракарума в 1246 г. Среди сыновей его были Александр Невский и Даниил Московский. Потомки его, в конечном счете, унаследовали всю Русь.

22 апреля (по некоторым источникам – 21 апреля) 1216 года новгородское войско разгромило армию владимиро-суздальских князей на реке Липица.

Самыми ранними из дошедших источников по этой битве являются Новгородская первая летопись и Лаврентьевская летопись. Древнейшая редакция первой из них сохранилась в Синодальной рукописи. Записи о войне 1216 года в ней сделаны почерком 2-й половины 13 века. Новгородская летопись детально освещает события в Новгороде и в областях, близких к Новгороду, но хуже ориентируется в более далеких местностях. В этой летописи решающую роль в Липецкой битве играют новгородцы и их князь Мстислав Мстиславич Удалой. – это копия 1377 года с тверского летописного свода начала 14 века, использовавшего записи 13 века. Краткая заметка о Липецкой битве выдвигает на первое место роль Константина. Значительно более обширные сведения из различных (в том числе новгородских) источников были собраны в начале 15 века в московском своде митрополита Фотия. Его содержание отражено в целом ряде летописных сборников 15 и более поздних веков (Новгородская 4-я, Московско-Академическая, Софийская первая и другие летописи). В кон. 1520 – нач. 1530-х годов была составлена огромная компиляция, именуемая Никоновской летописью. В нее попал ряд интересных данных о потерях сражающихся, а также сведения о былинах, сформировавшихся вокруг Липецкой битвы. Воскресенская летопись начала 1540-х годов содержит некоторые дополнительные детали о военных действиях, а также сильно сокращает прославление Ростиславичей, которым злоупотребляли более ранние летописи.

В 1206 году великий князь Всеволод Большое Гнездо, о могуществе которого с уважением говорил еще автор «Слова о полку Игореве», послал своего старшего сына Константина княжить в Новгород. По феодальному обычаю он вручил ему меч и крест, сказав: «Поезжай в свой город на пасение людей своих от противных». Всеволод надеялся, что в его руках теперь окажется не только самое сильное на Руси Владимиро-Суздальское княжество, но и самая богатая и обширная Новгородская торговая республика. Объединив эти земли, Всеволод фактически установил бы на Руси единовластие и мог бы покончить навсегда с феодальными усобицами.

Все планы Всеволода разрушила в 1212 году его неожиданная смерть. По его завещанию, верховная власть вместе с Владимиром и Суздалем досталась его второму сыну Юрию. Этим нарушались права старшего сына Всеволода, Константина, сидевшего в Ростове. Юрий сумел в междоусобной борьбе подчинить старшего брата. После этого суздальские князья занялись восстановлением своего влияния в Северной Руси, утраченного после того, как зимой 1208/9 г. князем в Новгороде стал Мстислав Удалой из смоленских Ростиславичей. Весной 1215 г. Мстислав вынужден был уехать в южную Русь. Новгород признал князем Ярослава, брата Юрия и его верного сторонника во владимиро-суздальской смуте. Этот Ярослав известен также как отец Александра Невского. Он не смог прочно закрепиться в Новгороде и перебрался в Торжок, совместное владение Новгорода и Владимиро-Суздальской земли. Заняв его, он не пропускал в Новгород хлеб. Там начался голод. Ярослав организовал торговую блокаду Новгорода, захватил больше 2000 новгородских купцов и в оковах разослал их по своим городам.

Лаврентьевская летопись — титульная страница

В разгаре этого конфликта на сцене снова появились Ростиславичи. К тому времени их представитель, Мстислав Романович, стал великим князем киевским. Воинственные смоленские князья хотели вернуть влияние в Новгороде. Мстислав Удалой двинулся на север и 11 февраля 1216 года был принят новгородцами. Войска Ярослава начали набеги на Торопецкую волость Мстислава на севере Смоленской земли, причем некоторые новгородцы оказались на стороне суздальцев. Во вторник 1 марта Мстислав с новгородцами выступил в поход против Ярослава. С ними шли псковичи, возглавляемые Владимиром, братом Мстислава и князем Пскова. Мстислав и Владимир вытеснили суздальцев из Торопецкой области и соединились со смоленскими войсками Владимира Рюриковича, князя Смоленска, и Всеволода, сына киевского князя Мстислава Романовича. Союзники опустошили владения Ярослава на верхней Волге, выиграли небольшую стычку в 15 верстах от Твери и начали переговоры о союзе с Константином Ростовским. Именно союз с ростовским князем являлся целью вторжения. Этот факт Ростиславичи довольно долго скрывали от своих войск и еще дольше от врагов. Ситуация окончательно стала ясной 9 апреля, в Пасху, когда новгородско-псковско-смоленская армия вышла к южному берегу озера Неро, на северо-западном берегу которого располагался Ростов. На Городище в устье р.Сары, впадающей с юга в оз.Неро, у церкви св.Марины, Ростиславичи встретились с Константином Ростовским и заключили окончательное соглашение. Князья выражали бурную радость, обнимались и целовали крест в знак нерушимости союза.

Деревянная крепость Торжок. Из книги С. Герберштейна

Ярослав, перебравшийся к тому времени из Торжка в Тверь, устремился в Переяславль Залесский. Юрий находился во Владимиру-на-Клязьме. По всей Владимиро-Суздальской земле проводилась массовая мобилизация. В древнерусских войнах часто стремились к мобильности и призывали в первую очередь тех людей, кто имел лошадей, пусть даже не боевых. В силу серьезности ситуации в апреле 1216 года призывали всех, в том числе пеших. Во Владимир собрались войска из владений самого Юрия, его младшие братья, муромцы, городчане, бродники (пограничные жители). Около середины апреля Юрий выступил с внушительной армией на северо-запад. Навстречу ему из Переяславля шел со своими воинами Ярослав. Братья соединились у Юрьева Польского, расположенного на плоском низине левого берега р.Колокши, у впадения в нее р.Гза (летописная Кза). Затем суздальское воинство передвинулось на север, в верховья Гзы, и стало близ Юрьевой горы и урочища Липицы (Липня 19 века). Здесь оно намеревалась перехватить противника, который мог двинуться на Владимир со стороны Ростова или Переяславля. Урочище Липицы не следует путать с одноименной рекой Липицой (современная Липня). Истоки реки Липицы находятся в 10 с лишним километрах на восток от Юрьева, у современного села Малолучинское.

Ростиславичи и Константин еще не знали о действиях Юрия. Они допускали возможность его наступления на Ростов и оставили для охраны города Владимира Псковского с дружиной. Основные силы выступили на юг и в Фомино воскресенье, 16 апреля, подошли к Переяславлю. Пленный, захваченный близ города, сообщил об уходе Ярослава на соединение с Юрием. 18 апреля ростово-новгородско-смоленская армия приблизилась к Юрьеву и узнала о диспозиции противника. Мстислав и Владимир Рюрикович остались около Юрьева, а Константин продвинулся на восток, к истокам р.Липица. Маневр был удачный. Союзники отрезали Юрия от стольного города Владимира. Занимая стратегически выгодное положение, они начали переговоры. Их посол Ларион пытался вбить клин между суздальскими князьями, выставляя Ярослава единственным виновником войны. Он безрезультатно добивался освобождения новгородских заложников и владений. С тем же успехом во время второго посольства Ларион потребовал от Юрия уступить владимирский стол Константину. Владимирский князь порекомендовал Ростиславичам покинуть Владимиро-Суздальскую землю. Вскоре на пиру у Юрия выяснилось, что часть его сторонников не желает рисковать сражением и готова уступить требованиям врага. Конечно, слышались и противоположные голоса. Чтобы поднять дух соратников, Юрий щедро обещал награды за счет добычи в случае победы. На тайном совещании с братьями Юрий достиг соглашения о будущем разделе Руси. Себе Юрий намеревался оставить Владимиро-Суздальскую землю, Ярославу дать Новгород, Святославу – Смоленск. Они собирались приобрести также Галич в Юго-Западной Руси, а Киев отдать своим союзникам, черниговским князьям.

Известны слова одного из юрьевских бояр, обращенные к Юрию и Ярославу: «Не было того ни при прадедах, ни при деде, ни при отце вашем, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю Суздальскую и вышел из нее цел. Хотя б тут собралась вся Русская земля, и Галицкая, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, никак им не устоять против нашей силы. А эти-то полки, да мы их сёдлами закидаем «.

Торжок. Альбом Мейерберга: Виды и бытовые картины России XVII века: Рисунки Дрезденского альбома, воспроизведенные с подлинника в натуральную величину с приложением карты пути цесарского посольства 1661-62 гг. — Издание А. С. Суворина, 1903.

Дмитрий Пучков и Клим Жуков рассказывают крайне любопытную и поучительную историю об одном из крупнейших сражений русских междоусобиц XIII века. За что воевали, какими силами, какие успехи из этого получились… Впрочем, главный итог этих средневековых «гражданских войн» - не то, что какому князю какой престол достался. Итог подвёл хан Батый со своими туменами буквально четверть века спустя после Липицкой битвы.

Дмитрий Пучков. Я вас категорически приветствую! Клим Саныч, добрый день.

Клим Жуков. Добрый день, всем привет.

Д.П. Что ты сегодня заготовил?

К.Ж. Предлагаю начать вторую серию про великие битвы, потому что я, признаться, очень утомился от подробностей сложной русской истории от начала до самых монгол. Хочу взять паузу по этому поводу и посмотреть, как в это время, описанное нами в вехах русской истории, воевали, что там происходило интересного на военных полях. Словом, ещё раз к великим битвам! Их там было много.

Д.П. Я тебе честно скажу: все эти Мстиславичи и Ярославичи откровенно задрали. Их такое количество - я даже не знал.

К.Ж. А фамилия у всех одна при этом.

Д.П. Да. Я путаюсь.

К.Ж. Даже по фамилии не различить. Потом, если хочешь, я тебе открою секрет, как их возможно запоминать, потому что подряд выучить 18 поколений Рюриковичей нереально, если, конечно, ты не аутист с феноменальной памятью.

Д.П. Я знаю специальные методики. Постольку поскольку в дореволюционной России всех заставляли это учить, то поколения разнообразных ленивых балбесов разработали спецсистемы, как их заучивать, и многие справлялись.

К.Ж. Там всё гораздо проще - их нужно просто разделять на территориальные округа. Первых Рюриковичей от Рюрика, если он вообще был, до Ярослава Мудрого и учить нечего - их было мало. Ну а потом просто нужно смотреть от Ярослава, кто на какой город сел. И ты сразу будешь понимать, что это вот Чернигов - тут живут Ольговичи, а это Смоленск - тут живут Ростиславичи, ну это, понятно, Владимир - тут живут Юрьевичи Долгоруковичи, и так далее. Понятно, что всё время в голове это держать будет довольно сложно, но, по крайней мере, примерно можно будет понимать, что Мстиславичи - это те, Юрьевичи эти, и ничего сложного.

Д.П. Будем стараться. Итак, что же у нас сегодня?

К.Ж. Сегодня я хотел поговорить про Липицкую битву 1216 года - это такой раздор в гнезде Всеволода Большого Гнезда, где его птенцы переклевались, почём зря. Это битва, которая подытожила одну из грандиозных усобиц на северо-востоке и северо-западе Руси, в которой сошлись для своего времени очень большие силы. И силы эти были в самом деле так велики - для своего, подчёркиваю, времени - что и в летописных известиях, и даже в народной памяти осталось большое от этого эхо. И даже, как говорят исследователи летописных памятников, было составлено какое-то количество былин, дружинных песен, сказаний, т.е. воинских рассказов по этому поводу. Потому что, судя по всему, некоторые поздние летописные известия содержат в себе фрагменты именно вот этих самых дружинных песен, наподобие «Слова о полку Игореве», которые рассказывали об этой битве.

Естественно, поскольку всё большое видится только издалека, как только летописи стали отстоять от события на 150-250-300 лет, начали возникать интересные подробности, которые в изначальных редакциях рассказа об этой битве не присутствовали.

Д.П. Я, извини, сделаю важную ремарку: 300 лет назад - это как сейчас уточнить некоторые подробности Полтавской битвы, да?

К.Ж. Приблизительно так. Т.е. вот ты сидел, ковырял усы пером и вдруг понял, что в Полтавской битве не всё чисто.

Д.П. Сейчас уточню.

К.Ж. Сейчас уточню, да. Нашёл, соответственно, потомка участника Полтавской битвы - понятно, что прапрапрапраправнук прапрапрапрапрадеда врать точно не будет, спросил: как там было-то?

Д.П. Дедушка рассказывал.

К.Ж. Дедушка рассказывал... Да, причём, что характерно, это же средние века, когда не было развитой информационной культуры, и поэтому вся информация на 99% передавалась изустно. И поэтому сейчас нам про Полтаву дедушка ничего не расскажет, а тогда как раз очень даже мог рассказать в самом деле. Только это не дедушка участвовал в этой битве, а дедушка дедушки дедушки дедушки - прошло такое количество передаточных звеньев, что о качестве информации на выходе судить, прямо скажем, трудно. Это представляет огромную ценность, как этнографический материал, но как исторического источника касательно подробностей самого происшествия ценность его весьма сомнительная, и подходить к ней нужно крайне осторожно.

Д.П . Поэтому только скальдические стихи с жуткими размерами, потому что там ничего переделать нельзя.

К.Ж. Да, если ты что-то переделаешь, то всё уже - всё посыплется, всё сломается.

Так вот, по поводу этой самой битвы при Липице. Это ещё ко всему прочему не только одна из самых любимых битв развитого средневековья Руси для самих средневековых авторов, которые, откровенно говоря, любовались этими годами домонгольской рыцарской эпохи, высшего рассвета русских удельных княжеств, но ещё и это любимая битва русских военных историков и вообще историков. Потому что если взять весь корпус летописных сведений об этом, можно таких подробностей почерпнуть, что вообще зашатаешься. Там, если смотреть на весь комплекс летописей, оказывается, была пехота - так и сказано: «пешцы». Причём, с обеих сторон: у одних противоборствующих и у других противоборствующих коллег, оказывается, была пехота. Набирали народное ополчение по сёлам и допешцевыя, т.е. согнав людей с сёл, и убито там оказалось у проигравшей стороны 9233 человека.

Д.П. Много!

К.Ж. Это не много, это чудовищно много! Это примерно столько, сколько всего приехало людей на , может, чуть меньше.

Д.П. А не употребляется ли там слово «сволочь»? Это которых сволакивали.

К.Ж. Не помню такого.

Д.П. А что слово «сволочь» обозначает в военном смысле?

К.Ж. Сволочь - это тот, кто влачётся. Собственно: с-волочь, это с-вита обычно. Т.е. например у нас, когда я ещё подвизался в церкви, любили сказать, что там епископ такой-то и его сволочь, т.е. его свита. Таким образом, всем было очень смешно, и все понимали, что это в старорусской манере человек высказался, а не хотел этого епископа вовсе обидеть, и тем более его людей.

Д.П. Т.е. тогда это слово никакой отрицательной коннотации не имело?

К.Ж. Никакой, это просто тот, кто заходит вместе. Так вот, если 9200 человек убито, и при этом 60 взято в плен всего, значит, туда людей приехало минимум в 2 раза больше, т.е. 18 тысяч с одной стороны, что не только для средневековья много, а это и для XVII-XVIII веков немалое число. Потому что, например, при Полтаве у Карла XII, шведского короля, было около 16 тысяч человек войска, 16-17 тысяч, а тут, понимаете, в средние века конницы умудрились такое количество привести. Исследователь Шкрабо прямо говорит, что эта цифра, а он вычисляет порядка 20-30 тысяч человек на одной стороне, это число только участвовавших в боестолкновении. А если мы возьмём тех, кто охранял обоз, кашеваров, маркитанток, то можно смело в 2-3 раза увеличивать.

Д.П. Неплохо.

К.Ж. Словом, очень интересная битва, которая интересна не только перипетиями истории, которые происходили вокруг неё, не только тем, что происходило на поле боя, но и примером работы с источниками, как это развивалось с течением времени, т.е. как это делали люди совсем давно, как это делали люди недавно, и как это делаем мы теперь.

Самый древний рассказ о битве при Липице сохранился в Новгородской первой летописи, которая была изготовлена окончательно в 1240-ых, или, по мнению других исследователей, в 1260-ых годах, т.е. это всего лишь 35-45 лет после самого сражения, т.е. тогда, когда ещё могли быть живы участники.

Д.П. Давайте определимся сразу, во-первых, дата, когда она была...

К.Ж. 1216 год.

Д.П. И топографически - где это?

К.Ж. Это река Липица.

Д.П. Это не Липецк?

К.Ж. Нет. Собственно, драка проходила не там, это всё было привязано к междоусобице в Северо-Восточной Руси. Когда умер Всеволод Больше Гнездо, его сыновья Юрий и Константин поссорились за великое княжение и вовлекли в свою ссору всех, кого только можно было вовлечь со всех сторон, в том числе новгородцев, смолян, белозёрцев, муромцев...

Д.П. Как теперь говорят, подтянули.

К.Ж. С собой подтянули всех. Я об этом точнее скажу.

Так вот, возможно, кто-то мог быть ещё жив, потому что хотя 35-45 лет для средних веков это очень большой срок, но дети тех, кто там участвовал, точно были в силах и живы. Опять же, скорее всего, записи какие-то сохранялись по этому поводу, потому что в самом деле битва была очень большая, всех людей нужно было обеспечивать, т.е. какая-то должна была корреспонденция рассылаться, какие-то должны быть счета на еду, т.е. люди могли пользоваться ещё не сгоревшими архивами. Архивы-то у нас все чудесно горели, а в то время, возможно, ещё что-то оставалось.

Следующая летописная повесть - это Новгородская четвёртая летопись и Новгородская карамзинская летопись, а также Софийская первая летопись известная, - это всё относится к 40-50-м годам XV века. Там уже интереснее, там подробнее. Как раз там вдруг появляются сведения о пешцах, которых сгоняли из сёл. В ранней повести этого нет, а вот через 250 лет после событий летописец-монах, видимо, привёл действительность, которая была в первой половине XIII века, в соответствие со своими представлениями, потому что в середине XV века уже вполне могли эту самую посошную рать с собой таскать.

Д.П. А не может быть такого, что он нашёл какой-то документ, дошедший до него, и, не ссылаясь на него, привёл такое?

К.Ж. Естественно, он ссылаться бы не стал, конечно же. Дело в том, что все эти рассказы, если подвернуть их текстологическому исследованию, опираются на сообщение Новгородской первой летописи, они его так или иначе пересказывают, а иногда и напрямую или опосредованно цитируют. И вдруг там возникают какие-то подробности. Это значит, что Новгородская первая летопись была протографом, и очень сомнительно, чтобы какие-то именно документы попались в руки летописцу через 250 лет относительно того же, что было у летописца в середине XIII столетия.

Д.П. Выглядит, мягко говоря странно это примерно как сталинский историк пишет про Бородинскую битву: а с флангов поставили крупнокалиберные пулемёты, потому что очевидно - без них никуда.

К.Ж. Потому что для сталинского историка это было бы смешно, а для средневекового человека это было абсолютно нормально, потому что если бы вдруг в XV веке изобрели крупнокалиберный пулемёт, он бы с полным основанием поставил их на Липецком поле. Ну потому что они же есть, а предки были явно не дурнее, даже наоборот - предки были однозначно умнее, потому что прадедовские заветы - это ого-го! То есть у них, конечно, были бы крупнокалиберные пулемёты на флангах, обязательно.

Всё, чем могли пользоваться летописцы, как я уже сказал, это, скорее всего, не какие-то документы, это какие-то предания, которые до того времени доходили, и собственная логика - то, как он видит, как могло бы происходить это событие. Потому что если мы посмотрим на любую средневековую миниатюру, мы увидим, что событие, например, происходившее при Александре Македонском, нарисовано на этой миниатюре точно так же, как нарисовано событие XIV века, в той же самой материальной культуре, в тех же самых доспехах. Обязательно Александру Македонскому герб придумают, потому что всем понятно, что Александр Македонский - это рыцарь. Как мог не рыцарь завоевать всё от Греции до Индии? Чушь какая-то.

Д.П . Немыслимо!

К.Ж. Поэтому он обязательно на коне, с копьём - это было абсолютно нормально для средневекового человека. Ещё не задумывались о том, что 300 лет назад могло быть как-то что-то по-другому. Могло быть только лучше, потому что раньше.

Д.П. А стало-то хуже.

К.Ж. А стало только хуже. И вот в Тверской летописи вообще уже XVI века и в Ермолинской летописи, и в Московском летописном своде конца XV века вдруг начинают проскальзывать интересные цифры. Потому что в Новгородской первой летописи тоже есть цифры, и они явно завышенные - это вроде того, что «10 тысяч человек» означает не 10 тысяч человек, а просто «много». Вот это был князь, у него было много людей, а вот тут же пришёл князь, у него было 500 человек - это значит, что у него их было просто немного. Т.е. вот было много и немного, нельзя воспринимать эти цифры как документально зафиксированное свидетельство того, сколько их точно было, сколько зарплаты выделили.

Д.П . Т.е. фактически - это у этого больше было, а у этого меньше.

К.Ж. Да, причём у этого сильно больше, а у этого сильно меньше - вот так. А сколько их было точно - бог его знает. На основании этого сообщения нельзя делать однозначный вывод о том, что было по-настоящему.

Так вот, в поздних летописцах появляется очень интересная цифра потерь - 9233 человека. Ещё Борис Александрович Рыбаков в своей книжке «Поиск автора "Слова о полку Игореве"», которую я недавно показывал, писал, что страшно читать сообщения летописца: «На поле, на котором сошлись птенцы Большого Гнезда Всеволода, когда отгремело сражение, собрали и пересчитали 9233 убитых воина, в то время как над полем носились стоны раненых и умирающих».

Вся эта красивая цитата - это Борис Александрович просто взял и честно пересказал, грамотно переведя на русский язык, что написано в летописце. А там так и написано: собрали трупы, пересчитали - оказалось, что их 9200 человек, и потом было сказано, что слышны были стоны раненых и умирающих. Т.е. представить себе, что собрали 9200 трупов и только потом пошли смотреть на раненых, очень сложно. Сначала обычно, как правило, собирают всё-таки раненых, а потом убитых - убитым уже всё равно. А тут ровно наоборот.

Это как раз говорит о том, что это летописные известия, которые составлены через очень большое количество времени не очевидцами и, скорее всего, людьми, которые вообще ничего не понимают в военном деле. Им, более того, не очень важно, как именно это описано, им важно, что это означает.

А означает это ровно одно: что это междоусобица - это очень плохо, потому что это люди внутри одной семьи передрались насмерть из-за папиного наследства, угробив при этом кучу людей, которые были к этому наследству совершенно непричастны. И летописец уже с XIII века указывает на то, что, с его точки зрения, это беда большая, это нехорошо.

Причём, конечно, Новгородская летопись всецело стоит на новгородской стороне, естественно, потому что всё это описано с предельно новгородоцентричных позиций, что там, где Святая София, там и Новгород, и те, кто против Новгорода, если это не однозначное зло, то ошибающиеся и заблуждающиеся люди, которым нужно указать на их ошибки материальным способом.

Д.П. Помочь надо.

К.Ж. Да, надо помочь. Так вот, началось всё с того, что Всеволод Большое Гнездо заложил атомную. бомбу под столетний фундамент державы Юрьевичей тем, что отказался от освящённых веками общечеловеческих демократических процедур и презрел демократическое лествичное право, попробовав тоталитарно передать власть собственному сыну.

Д.П. Волюнтаристски.

К.Ж. Тоталитарно-волюнтаристски передать власть собственному сыну. И передал. Но не тому, потому что старший сын Константин захотел править в Ростове. Напомню: Ростов - старейший город владимиро-суздальской земли, а новой столицей был Владимир. Во Владимир Константин, тесно связанный с ростовским боярством, ехать не захотел, и во Владимире, в столице, сел его младший брат Юрий, который не имел права на престол отца не только по лествичным понятиям, но и вообще ни по каким понятиям.

Умный Всеволод Больше Гнездо легитимизировал его власть посредством договора с владимирским вече. Но когда он умер, вдруг выяснилось, что старший брат Константин опытнее, умнее, сильнее, и его больше любят в Ростове, чем Юрия во Владимире. И в общем, ему указали на дверь.

Д.П. Потому что, когда вече голосовало, все держали в карманах фиги, да?

К.Ж. Ну тут дело не в фиге, дело в том, что когда пришёл Константин с войском, вдруг оказалось, что воевать - ради чего? Не надо. И в итоге Юрий был вынужден из Владимира уехать. Ну, конечно, он это запомнил, подтянул всех младших братьев, до которых смог дотянуться, а именно Святослава Всеволодовича, Ивана Всеволодовича и, конечно, Ярослава Всеволодовича - будущего папу , тогда он был ещё совсем молодой человек. Он родился в 1191 году, а это 1212, 1213 и 1216 года, т.е. ему было лет совсем немного. Он был юн, горяч и готов к подковёрным интригам, а также прямым столкновениям с неприятелями.

В итоге разразилась война. Всё, с точки зрения международной внутрирусской политики, было очень сильно осложнено фактором Новгорода, потому что Новгород находился в то время стараниями Андрея Юрьевича Боголюбского и Всеволода Больше Гнездо в орбите владимиро-суздальской политики практически полностью и очень сильно зависел от своих юго-восточных соседей. На момент описываемых событий там правил Мстислав Мстиславич Удалой (Удатный) - знаменитый деятель русского средневековья, великий воин, один из настоящих «рыцарей» русских дружин, которого очень любили, который пользовался очень большим авторитетом не только в Новгороде. В 2015 году Мстислав Мстиславич, видимо, сам того не желая, подкинул в топку разгорающейся на северо-востоке Руси войны огромную охапку дров, потому что он киевлянам сообщил, что «есть у меня орудие на Руси, а вы во князьях вольны». Т.е. у него есть дела на Руси, а вы можете выбрать себе князя, потому что в самом деле можете.

«На Руси» понятно - он поехал в Киев сажать очередного князя на киевский престол, потому что в это время умирает Рюрик Ростиславич, 7 раз садившийся на киевский престол и в конце концов севший в 7-й раз. Он умер, и нужно было срочно ставить нового князя. Собственно говоря, Мстислав Мстиславич Удатный поехал воевать за Киев в очередной раз.

А новгородцы, которые очень любили Мстислава, без всяких преувеличений, потому что если князь сам так уезжал из Новгорода, не то что новгородцы ему указали дорогу, а он сам уехал, это значит, что второй раз он туда уже, скорее всего, не вернётся, ну только если он его не завоюет, конечно. Ни он, ни его дети - это такой факт презрения, тем более, что ряда, т.е. срока по договору, Мстислав не высидел, но всё равно новгородцы его очень ценили и решили привязать по возможности Мстислава к Новгороду, взяли и позвали на княжение Переяславль-Залесского князя Ярослава Всеволодовича, который был на дочери Мстилава женат - на Ростиславе Мстиславовне Рюрикович. Но тут они не угадали, потому что несмотря на то, что он был родственник Мстислава, человек он был непростой и Новгород сразу стал приводить к своей руке, потому что это же был сын Всеволода, внук Юрия, стало быть внучатый племянник Андрея Боголюбского, он привык, что новгородцы подчиняются. А они не стали подчиняться, потому что они сами его пригласили. Это, как им казалось, уже совсем другое время, уже умер и Всеволод, и Андрей - нельзя их гнуть через колено. Ну Ярослав, не долго думая, сразу...

Д.П. Не тут-то было!

К.Ж. Причём немедленно, там тут же оказались доброхоты, которые стали, как Новгородская летопись нам сообщает, заниматься доносами друг на друга, а Ярослав эти доносы принялся сразу разбирать и карать со страшной силой. Во-первых, он сместил тысяцкого Якуна (тысяцкий - премьер-министр) и разграбил его двор. Причём не новгородцам дал разграбить, а сам разграбил, что вообще для новгородцев было ужасно просто - должны были грабить они, конечно.

Д.П. Какое неуважение к прекрасным народным обычаям!

К.Ж. Да, и в заложники жену посадника Якуна взяли: если вдруг соберётся что-нибудь делать ещё, то пускай знает, что это выльется обязательно.

Д.П. А что с ней могли сделать, как с заложницей?

К.Ж. Убить могли как родственника врага народа. Но в конце концов в Новоторжске оказался Якун и собрался жаловаться, причём кому - Ярославу. Ну Ярослав его после этого посадил в тюрьму вместе со своей женой.

Д.П. С его женой.

К.Ж. Ну естественно, с его женой, с женой Якуна. Конечно, этим занимался не только сам Ярослав, но и куча его чиновников, которые приехали из Владимира. Довели новгородцев, которые вообще доводились очень легко, просто элементарно.

Д.П. С пол-оборота.

К.Ж. Их, в общем, даже не нужно было доводить, нужно было просто подождать - они бы сами довелись рано или поздно, там раз в пятилетку обязательно был бунт. Но Ярослав приложил все усилия, ну и, видимо, у него тоже были повреждённые гены папины, он тоже заложил бомбу под собственное правление. Такая была Прусская улица в Новгороде, это была новгородская Рублёвка, там жило очень много знатных бояр, - и они просто убили княжеского приспешника чиновника Острата и его сына Луготу Остратовича. После чего вдруг Ярослав понял, что он слегка перегнул палку, и сам уехал в Торжок.

И вот в Торжке он замыслил Новгород задушить голодом. Возможно предположить, что у него были планы сделать Торжок столицей Новгородской земли вместо Новгорода, потому что он был потомок Юрия Долгорукого, а Юрий Долгорукий такой фокус прекрасно провернул у себя в Суздальской земле. А почему бы здесь не провернуть, тем более, что хорошо, Новгород - это речно-морские ворота, а при этом ворота в Новгород - это Торжок. Опять же, старая отработанная система Юрьевичей: новгородцы недовольны - перекрываем Торжок, и хлеб к вам не поступает. И хлеб поступать перестал.

В это время, как описывает летопись, в марте 1215 года «мраз велик был» - мороз был велик, и погибли все посевы. В Новгороде был голод, и он был абсолютно зависим от поставок продовольствия. Хлеб, который шёл в Новгород через Торжок, Ярослав не пропускал, а всех купцов, которые шли из Новгорода, арестовывал и сажал в тюрьму прямо там, в Торжке.

Новгородцы, конечно, сообразили, что надо с этим что-то делать, и вообще нужно с ним мириться, потому что так же можно умереть всем, в конце концов. Они стали к нему слать послов, он и послов стал арестовывать. Вообще с ними не говорил, просто их арестовывал и всё. Приехал - арестовали, приехал - арестовали. В летописи их там целый список, кто на тюрьму заехал ни за что.

Д.П. По беспределу.

К.Ж. Это услышал Мстислав, который сделал в Киеве все свои дела и вернулся в Новгород 11 февраля 1216 года. Ну и Мстислав как опытный политик а не только воин, провозгласил замечательную предвыборную программу: «Либо возвращу новгородских мужей в новгородские волости либо, голову свою положу за великий Новгород». Ну а электорат, конечно, программу воспринял с удовольствием и сказал в ответ: «На жизнь и на смерть готовы с тобой, княже». Прямо скажем, деваться-то им было уже некуда.

Таким образом Мстислав оказался потенциальным сторонником одной из воюющих сторон на северо-востоке Руси. Совершенно понятно, что Ярослав в Новгороде так поступал абсолютно не зря, потому что он выбирал тщательно сторону, за кого выступить: за Юрия, младшего наследника, который воевал против старшего наследника Константина, или за Константина выступить.

Сам Ярослав был главой весьма сильного Переяславль-Залесского княжества. Это было весьма сильное, но далеко не самое сильное княжество. Далеко не самое сильное. Т.е. если бы он выступил только силами своего княжества за одного или другого кандидата, то мог проиграть, а проиграв, мог оказаться в дурацкой ситуации. Поэтому ему нужен был решительный перевес, и Новгород ему нужен был именно как база опоры, потому что Новгород был больше Переялсавль-Залесского княжества в разы разов и мог выставить больше войск. Поэтому ему был нужен абсолютно покорный Новгород.

Если бы кандидат, которого поддерживает Ярослав, выиграл, он бы оказался при такой помощи по гроб должен самому Ярославу, потому что понятно, что если Ярослав выставляет вот такие полки Переяславля, и вот такой большой полк выставляет, например, Юрий, и они побеждают, - то Ярослав оказывается просто мелким подручным, без которого было бы, наверное, тяжелее, но в конце концов справились. А если бы он выставил новгородские войска, то это уже совсем другое дело, потому что новгородский городовой полк и новгородское ополчение было как минимум не меньше, чем то, что мог выставить стольный град Владимир. Это получается, что они равноправные партнёры. Поэтому нетрудно понять такое буйство Ярослава в отношении Новгорода.

Ну а Мстислав, выгнав Ярослава из Новгорода, возобновил ряд с новгородцами, Ярослав остался в Торжке уже не у дел, не князем. Он сразу оказался автоматически врагом того, кого Ярослав выберет себе в союзники. А Ярослав к тому времени определился: его союзником стал Юрий Всеволодович. И Новгород, таким образом, оказался втянут напрямую в конфликт. Кроме того, в конфликт оказались втянуты смоляне, Смоленск, вместе со своим князем.

И тут наступает очень важный для понимания момент - момент мобилизации, потому что от характера мобилизации однозначно зависит и род войск, который преобладает в армии, особенно, в средневековой армии, и сама её численность. Мобилизация заняла срок с 11 февраля по 1 марта 1216 года. Учитывая, что на сторону Мстислава, во-первых, подошёл, Константин Всеволодович, самое главное, с ростовскими полками. Константин, Мстислав, из Смоленска Владимир Рюрикович со смоленским полком, и Всеволод Мстиславич - это сын двоюродного брата самого Удалого, т.е. нынешнего правящего князя в Киеве Мстислава Романовича Старого, как раз того самого отрицательного героя в битве на Калке, о котором мы говорили не так давно.

Это очень быстрая мобилизация - меньше месяца, и люди успели приехать в итоге из... и из Беолоозера, конечно, приехали, потому что Белоозеро в то время входило в Ростовское княжество. Люди приехали из очень отдалённых мест, собрались быстро. Т.е. нужно было сначала совершить рассылку писем всем, эти письма должны были получить, и даже если они сразу согласились, и не было долгой дипломатической переписки - вот они получили письма, отправили гонцов, что да, команда принята, мы вступаем. Это очень стремительные действия, так быстро могли собираться только конники, причём феодальные конники, профессиональные воины, которые постоянно были готовы к бою - то, что в XVI-XVII веках называлось «выборная рать», т.е. отборная рать, т.е. те, кто мог выступать именно в далёкий поход.

Ну а Юрий Всеволодович, во-первых, поддерживает Ярослава Всеволодовича, как союзника, присылает к нему войско во главе с младшим братом Святославом Всеволодовичем, и Святослав Всеволодович, как написано в летописи, привёл с собой подо Ржев 10 тысяч человек, который осадил. Ржев сопротивлялся усилиями гарнизона 100 человек, как опять же сообщает нам летописец. Причём это как раз сообщение Новгородской первой летописи. Понятно, что 100 человек 10 тысяч человек никогда не удержали бы, тем более, что Ржев был совсем не мощный город, это была очень небольшая крепостца к тому времени. Просто показано, что этих было больше, а этих сильно меньше. Причём как раз в гарнизон в 100 человек поверить ещё можно, но в армию у младшего брата в 10 тысяч человек - это нереальная цифра, это просто сообщение того, что их много, всё. Взять Ржев не удалось, из Новгорода выступил Мстислав, к нему примкнул князь Владимир, который в то время находился во Пскове, и выступила псковская рать. Т.е. новгородцы и псковичи выступили вместе. Да, сразу скажу, что кроме тех людей, которые занимались доносами, и когда Ярослава из Новгорода выгнали, они к нему убежали, т.е. там до 5 боярских корпораций из Новгорода сдёрнули к Ярославу, опасаясь благодарности экспрессивных сограждан.

Мстислав выступил в поход, отбил Святослава Всеволодовича из-под Ржева. Мстислав Удалой/Удатный, они там все Мстиславы, Владимиры, Мстиславичи, поэтому я буду периодически снова и снова говорить, что Мстислав Удалой. С новгородцами. Новгородцы из подо Ржева выгнали Святослава Всеволодовича и пошли дальше в Суздальскую землю по направлению к ставке Юрия. Мстислав, конечно, был рыцарь, даже в летописи сказано, что это просто нельзя не отметить, значит, это в самом деле был очень яркий, заметный, хорошо задокументированный ход, - он предложил мир.

Д.П. Неожиданно.

К.Ж. Мстислав в самом деле был настолько мощный полководец именно классического рыцарского средневекового типа со всеми присущими ему достоинствами и недостатками, что если он победил врага, он в первую очередь, конечно, предлагает ему мир. Тем более, что это близкий родственник, в конце концов, он воевал со своим зятем. Да, и у его зятя-то была его дочка родная, с которой, конечно, ничего нехорошего не могло случиться, потому что всё-таки это феодальная война, и прямо вот так, чтобы убивать или что-нибудь ещё нехорошее делать с собственной женой, из-за чего - из-за войны? Ну о чём вы?

Но, тем не менее, Ростислава Мстиславовна находилась у Ярослава. Причём Ярослав вообще красавчик, потому что он когда начал душить Новгород голодом, его жена находилась в Новгороде и голодала вместе со всеми горожанами. Потом он вдруг что-то вспомнил и послал своих эмиссаров, чтобы её оттуда вывезли. Но далеко не сразу вспомнил. Сидел в Новоторжке и думал: чего-то не хватает - то ли я утюг не выключил, то ли... а жена-то где?

Д.П. Любящий муж был, да.

К.Ж. Очень! Он просто был занят немножко. Но так как старшим в коалиции Всеволодовичей был Юрий к тому времени, потому что Константин находился на стороне Мстислава Удалого, точнее, Мстислав Удалой находился на стороне Константина, - то Юрий сказал, что мир он заключать не готов, потому что ему нужно было брать власть во Владимиро-Суздальской земле в свои руки, потому что его папа назначил наследником, заложив атомную бомбу под столетнюю державу Юрьевичей.

И началось очень типичное для средневековья вязкое манёвренное наступление и контрнаступление, потому что очень небольшие силы, которые не могут даже приблизительно сформировать хоть подобие фронта, начинают гоняться друг за другом, естественно, по дороге сжигая всё, потому что, победив врага подо Ржевом, протянуть ему благородно руку с предложением мира - это одно, ну а грабить - это совершенно другое, грабить - это хорошо. Конечно, происходили стычки: в частности, разъезды Ярослава 25 марта напали на сторожу Мстислава Удатного, которая состояла, как говорит летопись, из 100 человек, что, конечно, очень вряд ли.

Д.П. Что такое «сторожа»?

К.Ж. Разведка, дальний разъезд. А скорее всего, это те самые люди, которые занимались грабежом, потому что разведка и грабёж рука об руку идут: вот сейчас ты разведываешь, смотришь - а уже и грабишь.

Д.П. Всё время при деле.

К.Ж. 100 человек - это очень много для такого отряда, но возможно, и в самом деле было 100. Случилось столкновение, убили 7 ратников, и 33 попало в плен, а сам Ярослав к тому времени сбежал к Твери, потом из Твери сбежал в Переяславль, и вот тут то и появилось понимание того, что метаниями друг за другом ничего не решить. Просто с одной стороны, Мстислав Удалой обиделся, что его так отвергли, с другой стороны, Юрий пошёл на принцип и не был готов ни с кем мириться, с третьей стороны, Константин с ростовцами, видимо, находился и в самом деле под сильным влиянием ростовского боярства, он не мог вообще позволить младшему брату сесть на отцовский трон, и ростовцы не могли позволить, чтобы Владимир стал первым городом в Суздальской земле. И это всё закрутило пружину настолько крепко, что она должна была распрямиться только в решительном столкновении.

При этом Мстислав Удалой ещё раз попытался решить дело миром, последняя, так сказать, китайская попытка. Он послал некоего сотского Лариона, тоже известно по Новгородской первой летописи, с предложением такого рода: «Новгород мой есть, а ты зря схватил мужей новгородских, много добра грабил, и новгородцы плача вопиют на тебя, и мне жалуются на обиды от тебя. Ты же отпусти узников, сыне, а волость Новгородскую возврати - так помиримся и не прольём напрасно крови».

Вот это обращение - «сыне», т.е. сын, звательный падеж - для Ярослава было, конечно, оскорбительно, потому что он ему, конечно, был зять, т.е. младше, но сыном он его назвать не мог никак, тем более, что это был сын великого Всеволода. Естественно, Ярослав такую мирную инициативу не оценил и ответил: «Мира не хотим. Мужи ваши у меня, издалека вы пришли, а вышли как рыбы насухо». Это говорит о том, что Мстислав до последнего не хотел решать дело большим побоищем.

После чего отправили гонцов уже остальным Всеволодовичам - Юрию, Святославу и Ивану: «Братья, все мы племени Владимирова и пришли сюда не для войны и разорения, не чтобы у вас отчины отнять, но мира ищем, всё же по закону Божию и Правде Русской. Дайте старейшество большему брату Константину. Знаете сами, что если брата не любить, то и Бога ненавидеть, а то искупить нельзя ничем.»

Вот, обратились к Русской Правде, правда, в несколько странном виде, потому что, по большому счёту, по лествичному праву этот престол должен был занимать не старший сын Всеволода, а его старший брат или старший родственник. Но, тем не менее, обратились к Русской Правде.

Тут уже Юрий обиделся и отвечал: «Мстиславу скажите, что он знает, как пришёл, но как уйдёт отсюда, не ведает». Т.е. очень дерзкий. «А брату Константину скажите: пересиль нас, то и земля вся твоя будет».

В это время войска, которые выдвинулись из описанных княжеств, сошлись около речки Липицы. Случились два военных совета - в одном стане и в другом стане. Мы точно не знаем, как это происходило, потому что почти все сообщения о репликах и решениях, которые там принимались, поздние, но тем не менее довольно забавно читать: «В стане Юрия Всеволодовича и Ярослава Всеволодовича боярин Ратибор заявил: "Князья Юрий и Ярослав, никогда не было ни при отцах ваших, ни при дедах, ни при прадедах, чтобы кто вошёл ратью в сильную Суздальскую землю и вышел бы из неё цел. Да хоть бы вся русская земля пошла на нас - Галицкая и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, да и тогда с вами ничего не поделают, а что эти полки, так мы их сёдлами закидаем"».

Д.П. Узнаю брата Колю.

К.Ж. А Юрий и Ярослав, крайне воодушевлённые речами своих офицеров, дали приказ - не брать пленных в бою: «Се товар пришёл в руки - вам же брони будут, кони и порты (порты - это одежда, а не штаны). А человека кто возьмёт живого, тот и сам будет убит, аще и золотом шитые оплечья - и того убей. Да не оставим ни единого живого. Аще кто из полку утечёт, схватим его, ино тех вешать и распинать станем. Ну а кто из князей попадёт в руки, о тех после толковать будем». Т.е. не убивать приказали только родственников, всех остальных приказали предать под нож.

Т.е. это то, что в Средневековье в Западной Европе называлось «плохая война» потому что феодальная война была хорошая война: если ты сдавался, тебя брали в плен, и в конце концов вообще знатного воина - «золотом оплечье шито» - убивать было совсем не обязательно, ну только если уж так получится, что вы столкнётесь лоб в лоб. Сдался человек, захватили его в плен, получили за него выкуп, а через год он тебя взял в плен, ты сдался, вернул ему выкуп. Прекрасно, так жить можно.

Очень редко случалась «плохая война», когда не брали пленных. Это считалось нарушением воинской чести, и делать было так нельзя, тем более, что это крайне не приветствовала христианская Церковь, и православная, и католическая. Но, тем не менее, случалось при очень, как правило, драматических событиях и сильной взаимной обиде. Например, никогда не устраивали «хорошей войны» между собой немецкие и швейцарские наёмники. Когда они сталкивались на поле боя, там всё время была какая-то тотальная массакра, жуткая совершенно с тотальным избиением, пытками, издевательствами. Ну а тут вот замотивировали людей: если «будешь из полку», т.е. из строя убежишь - или повесим, или распнём, если не убьёшь пленного - убьём тебя самого. Убивать всех, кроме князей!

Ну и конечно, это очень ярко демонстрирует то, как вообще решались дела в Средневековье в эпоху высшего рассвета феодализма: все князья, собравшись на совет, сначала поделили земли врагов, как будто бы уже победили. Это не потому, что они такие самоуверенные. Это потому, что если бы они заранее не определили, кому что отойдёт, они могли бы передраться прямо или непосредственно перед боем, или во время боя действовать не согласованно, в общем, что-нибудь плохое бы обязательно случилось. Т.е. как раз они проявили дальновидение, это они были очень прозорливые, что они собрались в шатре и расписали, кому какой кусок пирога отойдёт, неважно, победим, не победим, но чтобы всё было по-честному. Сейчас договоримся, а потом уже воевать.

Обычно так исчисляют историки силы сторон, что для меня вообще крайне показательно, пишут: «Известно, что с Мстиславом Удатным к Ржеву подошло 5 тысяч новгородцев», что в изложении Татищева Василия Николаевича превратилось в 500 всадников, а на город Зубцов выступило 900 псковичей. Эти цифры представляются вполне реальными, и отталкиваясь от них, можно провести дальнейшие расчёты.

5000 новгородцев - эти цифры реальными не представляются: это далёкий поход, это не драка у самого Новгорода. Это значит, что люди на конях в обязательном порядке выступают. Если они на конях, значит, они более-менее облачены в доспехи - это дорого. При тотальной мобилизации всей Новгородской земли уже при в знаменитом Полоцком походе 1568 года вся Новгородская земля выборной рати конной смогла поставить 3300 человек всего, при том, что там уже много десятилетий подряд была установлена система поместного верстания земли, когда помещиков рассаживали по сёлам, т.е. рать выходила не только с городов, но ещё из сельской местности, потому что именно там концентрировались помещики. Тут никакой системы поместного верстания, во-первых, не было, во-вторых, народу жило явно меньше, чем в XVI веке, как минимум не больше, чем в XVI веке, и рать могла выступить только из города, потому что помещиков на селе, особенно в Новгородской земле, практически не было вообще, в это время деревенька - это 1-3 дома, реже 5, там просто невозможно прокормить профессионального воина и его коня. Поэтому все воины выступают только из городов. Вот тут нам пишут, что новгородцев было 5000 человек в начале XIII века, в то время как только 3300 человек смогли выступить в самом большом походе русского войска вообще за всю средневековую историю при тотальной мобилизации, когда подмели всех: больных, калек, увечных, старых, молодых - вся эта дворянская конница поехала воевать. А тут 5000 человек - это если учесть, сколько городов в это время, в начале XIII века, было вообще в Новгородской земле, даже если отовсюду вымели, всё до гарнизонных ратников, которые несли не полковую, а городовую службу, столько вряд ли бы набралось. Но мы видим, что это довольно стремительный манёвр, это могла быть только конница, а их тем более было меньше. Сколько, скажу чуть позже, я просто пока ругаюсь на такие явно завышенные цифры, которым вполне можно доверять и отталкиваться от них - вот нельзя!

Смоленская земля, которую не постигло такое же бедствие, как Новгород, (имеется в виду голод в Новгороде), должна была выставить большее войско, однако оно вряд ли могло значительно превосходить рать Мстислава.

Д.П. Постигло - это в смысле, им крантик не перекрывали?

К.Ж. Нет-нет, смолянам ничего не перекрывали, им не могли перекрыть, а новгородцам могли и перекрывали, и там ещё ко всему прочему «мраз велик был», т.е. мороз, который побил посевы.

В общем, исчисляя городской полк и дружину князя, условно сводят к 6000 человек - почему?! Вот откуда взялась эта цифра, я, убей Бог, не знаю. Почему не 9 или не 4? Это абсолютно волюнтаристичекие посылки, которые не имеют под собой основания вообще, т.е. вот в Новгороде 5000 человек, но там был голод, поэтому в Смоленске немножко больше, поэтому 6000 человек. Т.е. это основано на недостоверной посылке, на основании которой делаются, естественно, недостоверные выводы, потому что и в Новгороде не было 5000 человек, и в Смоленске 6000 тоже не было.

Ну и одним из стандартных моментов и общих пунктов, на которых почти все сходятся, что армия Ярослава Всеволодовича и Юрия Всеволодовича была сильно больше, чем новгородско-смоленско-псковское войско. Прямо сильно больше. Оно было пёстрым по своему составу, но гораздо больше. Если по такой системе, которую нам предлагают, сложить все силы Мстислава Удатного и Константина Всеволодвича, получается вместе с белозерцами, которые подошли к ростовчанам и которых было не более 1000, как милостиво сообщает нам автор, то рати могло быть до 16 тысяч воинов.

Потом предлагается другой метод подсчётов: известно, что у Юрия было 13 стягов, а у Ярослава 17. Стяг - имеется в виду хоругвь, как воинское подразделение. Во-первых, это известно из довольно позднего сообщения, в Новгородской первой летописи ничего такого не сказано, ну а дальше нам сообщают, что стягами считаются отдельные боевые единицы, в которые входили 20-150 копий во главе с боярином, городским старшиной или мелким князем. Учитывая, что состав одного копья, помимо командиров, входило ещё 10 воинов, можно округлённо дать численность сил Юрия в 70 тысяч, а Ярослава в 9-13 тысяч человек.

Вот, мягко говоря, в XIII веке 10 человек в копьё не входило нигде вообще. Хорошо, если их было трое вместе с рыцарем. Это всё сразу можно сокращать втрое - во-первых. Во-вторых - откуда взялось 20-150 копий в одной хоругви, я тоже не знаю. А почему не 10? Почему не 300? Т.е. это гадание на кофейной гуще, причём эта гуща сделана из самого дешёвого «Нескафе», а нам пытаются предложить думать, что это арабика.

Учитывая, что ещё был полк Ивана Всеволодовича и Святослава Всеволодовича - младших братьев, им милостиво отпускают 5000 человек, потому что 10 тысяч подо Ржев, как сообщает нам летопись, они привели - это явное преувеличение, вот не 10, а 5. И таким образом, получается размер армии 21 тысяча - 30 тысяч человек у Всеволодовичей против 16 тысяч у Мстислава Удалого и Константина Всеволодовича. Ну это размер столкновения хорошей битвы в XVII веке, которая могла бы быть. Т.е. получается, что в XVII веке и в начале XIII века размеры столкновений были примерно одинаковые.

Д.П. Т.е. тут силы практически монгольского вторжения?

К.Ж. Да, это практически силы монгольского вторжения, чуть меньше. Если взять всех вместе, то это и будет около 40-46 тысяч человек - это примерно то, даже больше, чем то, что монголы теоретически могли привести на Русь. А тут вот из-за того, что Мстислав поссорился с Ярославом из-за Новгорода, а Костик с Юрой из-за Владимира, и собрали они свои дружины решить, кто же наконец из них прав, собрались 46 тысяч человек в одном месте.

Чуть не забыл, извините, это важно: на стороне Ярославичей был корпус бродников - протоказаков. Не нужно думать, что это были какие-то голодранцы. Это были воины-изгои, бояре-изгои, князья-изгои, т.е. это были профессиональные военные, просто они оказались исторгнуты из своего социума или некой условно замкнутой корпорации.

Д.П. Ронины.

К.Ж. Да, вот ронины. Сколько их было, это абсолютно непонятно, мы даже не имеем примерных опорных данных, чтобы вычислить количество бродников. Но это просто наёмный контингент какой-то.

Я предлагаю подойти к калькуляции «от лопаты», как это археологи делают. Т.е. у нас известно совершенно точно по сообщению летописей, какие города выставляли служилые корпорации на бои и какие князья выходили на бой со своими дружинами. Мы знаем размеры большинства из этих городов, вот я лично не в курсе только средневекового XIII века Ростова, все остальные города я нашёл, какого они были размера. Исходя из данных аппроксимации, т.е. усреднения данных раскопок в Новгороде, Киеве, где хорошо сохранившиеся усадьбы, мы знаем, что на гектар приходилось в среднем 40 усадеб.

Д.П. На гектар?

К.Ж. На гектар - они же были очень небольшие. Получается, что на гектаре жило около 200 человек, потому что в одной усадьбе жила одна семья в среднем из 5 человек. Получается, что максимум, что можно себе было позволить при одноэтажной застройке, это 200 человек на гектар. Зная размер города, мы можем примерно 25% его смело вынимать из полезной застройки, потому что это улицы, места общего пользования, всякие площади, торжища, т.е. там, где люди не живут, и 75% оставлять на застройку, где люди жили, и рассчитывать, сколько там было людей. Как только мы поймём, сколько там было людей, мы сразу можем понять, что максимум 2% из них составляли профессиональные воины, которые могли быть поставлены под ружьё. Ещё, конечно, были крепости. В крепости количество профессиональных воинов было значительно больше, потому что люди там не жили, они там несли службу.

И вот что получается: сначала посмотрим на мерзавцев, с точки зрения Новгородской летописи - на Всеволодовичей. Юрий Всеволодович - великий князь от большого города Ростова, максимум, что он мог вести с собой - это 200-300 профессиональных воинов. И это в самом деле много, потому что, в 1514 году, это документированные объективные данные, под Смоленск и под Оршу великий князь Московский, государь всея Руси выставил двор в 220 всадников всего.

Д.П. Богато!

К.Ж. Больше он не смог наскрести ну никак. Я беру рамочные ограничения, потому что касательно дружин мы не знаем точно, сколько человек они составляли, тем более, они, наверняка, в разные времена составляли разное количество, потому что туда могли входить и какие-то наёмники, которых специально приглашали для участия в драке.

Помнишь, был фильм «Банды Нью-Йорка»? В самом начале, когда они идут, они встречают такого охрененно здорового ирландца с дубиной и предлагают ему подраться вместе, он сразу спрашивает: «Сколько за голову даёте? Сколько-сколько? Всё, я с вами». Вот что-то такое могло быть и здесь, т.е., видимо, величина княжеской дружины не была константой. Поэтому я даю самые рамочные ограничения, конечно, в большую сторону, потому что 300 человек - это я, наверняка, загнул. 200 человек - больше похоже на правду.

В общем, остановлюсь я примерно на таком: у великого князя 200-300 человек. Суздаль в XIII веке - это 49 га всего лишь, хотя это вторая столица Владимиро-Суздальской земли.

Д.П. Ну грубо говоря, 50 по 200 человек...

К.Ж. Не 50, а 75% от 50. Там получается мобилизационная способность 200 человек с города профессиональных военных. Если малые города Суздальской земли присоединились, а они были сильно меньше, чем Суздаль, 1,5 2-3 га, от них могло 10-15 человек выехать. То 400 человек всего из Суздаля выехало. Опять же, мы не знаем, малые города участвовали или нет, т.е. 200-400.

Владимир, конечно, был гигантский город - 145 га, там проживало за 20 тысяч человек. Получается, что сам Владимир мог выставить городовой полк бойцов 500. Вокруг Владимира было немалое количество удельных городков, которые могли тоже выставить контингент. Опять же мы не знаем, выставили они их или нет, потому что в летописи об этом ни слова. Там сказано: суздальцы, владимирцы - вот это сказано. Т.е. суздальцы и владимирцы точно в этом участвовали, а кто ещё участвовал, Бог знает, но от 500 до 100 человек - то, что мог сам Владимир, не вся Владимирская земля, а сам Владимир выставить - это около 1000 человек. Опять же, подчёркиваю сразу: это выборная рать, т.е. то, что способно немедленно к дальнему походу, это не вся даже конная воинская сила, которая была у Владимира, а лучшие бойцы. Получается, итого 700-1400 человек из Суздаля и Владимира вместе.

Ярослав, Переяславский князь, но он был, конечно, сильно жиже в то время, чем Юрий Всеволодович, поэтому я ему насчитал волюнтаристски дружину в 100 человек. Сам Переяславль был размером 40 га, т.е. у него 150 человек самого города могло выехать или 300 человек со всего Переяславского княжества, потому что все остальные города были сильно меньше. Дмитров 2,3 га, там 800 человек жило, т.е. 80 человек с него могло выехать в самом страшном случае, а скорее всего, меньше. Городец - город чуть больше, 60 га, т.е. 250-500 человек, т.е. или сам Городец или Городец с окрестностями.

Наконец Давыд Юрьевич, Муромский князь. Я ему начислил 100 человек дружины. Я всем князьям, кроме великих, больших, начисляю по сотне. Ну а муромцы выехали из гигантского мегаполиса размером в 3 га - в то время Муром был именно таких размеров. Ну 100, ну 200 человек если могли выехать со всего княжества, это хорошо.

Святослав Всеволодович - ещё 100 человек, привёл он полк из Юрьева-Польского. Юрьев-Польский находился в Суздальском ополье, довольно многолюдный город - 500-600 человек оттуда могло выехать в самом деле. И Иван Всеволодович, который позднее станет князем Стародубским, в это время у него удела не было, видимо, он сам был со своей дружиной, и я ему тоже насчитал 100 человек, хотя князь без удела мог рассчитывать только на какого-то своего дядьку, т.е. лично преданных ему людей. Если их было 50, я сильно удивлюсь. Но чтобы было легче считать, начислил 100. И какое-то количество бродников-наёмников или из Днепра, или из Подунавья, где летописи располагают этих самых бродников. Сколько их было, Бог знает, может быть 500, а может быть 1000 человек, мы не знаем.

Итого получается минимум 2300 человек, максимум 3650 человек, плюс 500-1000 бродников. Т.е. по максимуму это 4650 человек - это то, что выставила коалиция младших Всеволодовичей. Это причём максимум, максимальное ограничение, больше эта земля выставить не могла физически.

Новгородцы и смоляне: Константин Всеволодович - ещё один великий князь, вместе с Ростовом, ему я тоже начислил 200 человек, и Ростову 500-1000 человек, потому что город всё-таки был большой, первая столица Владимиро-Суздальской земли, т.е. большой старый город. Т.е. или 500 из самого города, или 1000 из города и пригородов.

Мстислав Удатный - это не великий князь, но это настолько прославленный воин, что к нему могли тянуться люди отовсюду в поисках удачи, славы и денег и прочих ништяков, полезных для всякого дружинника, поэтому я тоже ему начислил 200 человек. Новгород из всех городов, которые участвовали в конфликте, самый большой, и из самого Новгорода мог выходить городовой полк до 500 человек, плюс не учитывается, как правило, дружина архиепископа, т.н. владычный полк - ещё человек 100 минимум, потому что новгородский епископ был одним из богатейших феодалов не только Новгородской, но и всей Русской земли, и мог себе позволить. Т.е. человек 600 могло выехать в это время из самого Новгорода выборной рати, и если взять все удельные города от гигантской 15-гектарной Ладоги до Старой Руссы, тогда просто Руссы, 1200-1300 человек могло выехать максимум в это время. Опять же, нужно учесть, что там был голод в это время, и видимо, дожили до войны не все.

Владимир Рюрикович - 100 человек, и Смоленск, большой город - 100 га, т.е. 400 человек из самого города могло выступить и 800 человек, я считаю, из всей Смоленской губернии, потому что все остальные города были драматически меньше Смоленска, просто драматически - в 0,63-1,5-2 га маленькие огороженные поселения.

Псков, говорили нам, выставил 500 человек - возможно, со всей псковской земли человек 600 даже и вышло, потому что мы знаем, что в полоцком походе псковичи именно 600 человек кованой рати смогли выставить. Т.е. сам Псков до 300 человек, исходя из размеров, мог выставить, Псковская земля до 600.

И Владимир Мстиславич Псковский - ещё 100 человек. Наконец, Всеволод Мстиславич - 100 человек и из Белоозера, которое тоже было мегаполисом в 30 га могло приехать максимум 200 человек. Итого от 2700 до 3600 человек.

Д.П. Небогато.

К.Ж. Вот это силы, которые собрались для решительного столкновения и которые создали легенду о гигантской битве. И в самом деле в памяти участников, и тем более потомков, эта битва в самом деле была гигантская.

Д.П. Ну если всех, кого могли, то она действительно гигантская.

К.Ж. Потому что ничего подобного в усобицах русских князей, как правило, не было, это слишком много, в усобицах, как правило, участвовали дружины чаще всего, городовые полки участвовали сильно реже. А тут вот кого могли, подмели отовсюду.

И когда мы говорим, что это не 30 тысяч, а 3 тысячи, нам сразу скажут: ну что вы нам втираете, там сказано про великую битву, а тут 3 тысячи человек - какая это великая битва? Ну прошу прощения, в Курской дуге контингент участвовал больше миллиона человек, а в Бородинской битве около 100 тысяч человек. Бородинская битва тоже великая. И Курская дуга великая, просто она случилась сильно позже. Так почему, если отступить от Бородина ещё на 600 лет, цифры должны оставаться такими же, я не понимаю решительно. И почему, учитывая то, что это было ещё раньше, чем Бородино, драка из 3000 человек против 3000 человек не считается великой, я не понимаю. Ведь смотреть нужно не на размеры, размер в данном случае значения не имеет, значение имеет результат только.

Вот Александр Ярославич Невский умудрился убить 20 немецких рыцарей и 6 взять в плен, и обеспечить мир на 30 лет на стратегическом направлении. Тоже великая битва, хотя там участвовали силы, мягко говоря, несопоставимые.

Итак, суздальцы, т.е. коалиция негодяев младших Всеволодовичей, окопалась на горке за речкой и стала поджидать подхода врагов. Эта гора до сих пор сохранилась - Авдовая гора, она около 200 м высотой и отделена от той стороны оврагом, по которому струится небольшой ручей. Вот к этой самой Авдовой горе стали подходить силы с одной и с другой стороны. 20 апреля в основном участники собрались, и начались мелкие стычки - то одни, то другие перескакивали через овраг, наскакивали, видимо, какая-то была лучная перестрелка той или иной степени интенсивности.

Но опять же, если говорить языком разрядных книг XVI века, «и так травилися весь день, а съёмнаго боя не было». Вот они травилися весь день, а съёмного, т.е. решительного рукопашного боя не было. И только 21-го числа, видимо, это была идея опытного полководца Мстислава Удалого, он приказал сворачивать воинский лагерь. Т.е. суздальцы, глядя со своей горы, могли подумать, что они уходят, и сейчас они свершат какой-то манёвр и могут оказаться в том месте, где они их уже не ждут, например, какой-нибудь город взять приступом. Поэтому они стали спускаться с горы, уже готовые к бою. Таким образом, их выманили на открытый бой. Опять же, они находились на самой вершине горы, драться с ними было тяжело.

Обычный боевой порядок описан в летописи 3-членный и с той стороны, и с другой стороны. Это традиционно не только для русского средневековья, но и для средневековья вообще, потому что там всё, что связано с 3, считалось сакральным, а значит, правильным. Ну и кроме того, как я уже говорил, это просто удобно: интуитивно понятно, что у тебя есть тело с головой - это центральный полк, правая рука и левая рука, которым ты что-то там делаешь, поэтому у тебя есть два полка - справа и слева. Это просто понятно, и тебе удобно управлять.

В чело встали новгородцы и дружина Мстислава Удалого, если говорить о новгородско-смоленской стороне. Т.е. центральный полк большой, как сказали бы в XV-XVI веке, это новгородцы и дружина Мстислава Удалого. По правую руку, судя по всему, расположились смоленцы и дружина Владимира Рюриковича, а по левую собственно зачинщики всего этого безобразия ростовцы и дружина Константина Всеволодовича. Непонятно, куда встали Всеволод Мстиславич и Владимир Мстиславич - белозёрцы и псковичи. Видимо, их было в самом деле не очень много, и их, возможно предположить, слили с новгородцами. С другой стороны, я лично могу предположить, что белозёрцев забрал к себе Константин Всеволодович, потому что это же из его княжества люди, из дальнего пригорода, но всё равно его, с чего бы их забирать в большой полк? Потому что все эти люди строились так же, как жили - по корпорациям, и Белоозеро и Ростов принадлежали к одной корпорации, которой руководил Ростовский князь Константин Всеволодович.

Что мы тут видим: фланги очень сильно слабее центра, потому что даже Ростов, который выставил серьёзные войска, это сильно меньше, чем выставил Новгород, тем более усиленный дружиной Мстислава Удалого.

Д.П. Т.е. это ты меряешь строго количеством людей?

К.Ж. Да, конечно. Именно по количеству людей это получается мощная центральная колонна и два относительно хилых фланга. Причём неравномерно хилых - у нас получается левый фланг с ростовцами хилее, чем центр, но вполне представительный, а правый фланг никакой, потому что там стоят несопоставимые ни с центром, ни с левым флангом силы.

Для нас - людей, воспитанных на Дельбрюке, на Разине, на разных фильмах, склонно думать, что по крайней мере, они должны быть как-то равномерно сделаны, потому что сильно ослабленный фланг - это даже интуитивно понятно, что очень опасно. Более того, мы помним битву при Каннах, где всё было строго наоборот, и сражение фиванцев и... со спартанцами, когда наоборот усиливается фланг, проламывется фланг врага более слабый, всё заканчивается окружением и кессельшлахтом, битвой в котле.

А тут всё по-другому, это средневековье - абсолютно обратная логика: сильным должен был быть центр. Фланги тоже должны были присутствовать, но они могли быть сильно слабее, чем центр, и вот почему: потому что именно в центре сосредотачивались войска, которые можно было поэтапно вводить в бой. И там, естественно, находился большой стяг и главнокомандующий. Т.е. главнокомандующий мог непосредственно отдавать приказы своим людям, а не через гонца посылать приказ куда-то на фланг. Гонец мог просто не доехать, или главнокомандующий мог визуально упустить важное что-то, а в средние века приказ можно было отдать, даже если он будет отдан флангу, только один раз - это «Атаковать!»

Д.П. Почему?

К.Ж. Потому что в атаку они пойти могут, а вот обратно их развернуть будет уже почти невозможно. Т.е. как только конница рыцарская пошла в атаку, она полностью находится в руках своего командира. Что командир будет себе думать? Он вообще как - помнит план, который они составляли накануне, не помнит план? Вдруг его по голове ударят булавой - он всё забудет или вообще умрёт. Т.е. скорее всего нужно было рассчитывать на то, что если фланг пошёл в атаку, ты его больше не увидишь, он будет там драться. Т.е. резервы нужно было сосредотачивать как можно ближе к главнокомандующему, в центре. А от окружения должны были спасти поперечные удары из центра, которые возможно было наносить просто разворотом резерва или части резерва в нужную сторону, что мы и видели, например, в битве при Орше 1514 года, когда Константин Иванович Острожский блестяще отражал русские атаки, которые проламывали слабые фланги. Он из мощного центра, из колонны, выделял отряды, которые отбивали атаки пробившихся через фланг. В общем, на что-то такое могли рассчитывать и в более раннее время.

Мерзавцы Всеволодовичи, которые полезли вниз по Авдовой горе, были построены так: Юрий Всеволодович и суздальцы встали напротив новгородцев в центре, т.е. суздальцы и владимирцы - самый мощный полк в центре, т.е. самые представительные части, которые есть, становятся напротив самого большого полка, который есть у врага. Напротив ростовцев встала меньшая братия - так прямо говорят в летописи: Иван Всеволодович и Святослав Всеволодович со своими дружинами и парнями из Юрьева-Польского, а также, видимо, с бродниками.

Д.П. Бродники-сбродники.

К.Ж. Сбродники, да, но это всё-таки не от слова «сброд», а скорее «бродить», «бродяги». Ну а с другой стороны встал главный заводила всего этого безобразия и тот, кто послужил поводом к войне, т.е. Ярослав Всеволодович, который со своими переяславцами, городчанами, муромцами, дружиной Давыда Юрьевича... Прошу прощения - это именно у него бродники были в подчинении, у Ярослава Всеволодовича. Да, точно - он был с бродниками вместе.

И тоже видим, что совершенно неравномерное расположение войск: с одной стороны относительно сильный фланг, с другой стороны очень пёстрый набор сил, которые, видимо, друг друга в первый раз в глаза видят, и мощный центр, колонна - дружина великого князя, т.е. там 200-300 человек, полк из Суздаля - очень большого города, полк из Владимира - ещё большего города - это вот всё стоит в центре. Причём нужно понимать, что раз это столица, там жили самые лучшие дружинники, т.е. это элитные части.

Мстислав Удалой обратился, как положено, с речью. Он задал вопрос: «А к бою идите, кто хочет, пешие, кто хочет, на конях ли». Тут он, видимо, разводил новгородцев на слабо, потому что он отлично видел, что перед ними овраг и ручей, и лезть туда на лошадях - это просто самоубийство. А новгородцы на слабо повелись и сказали: «Не хощем умирати на конях, хощем биться, как отцы наши на Колокше» - это имеется в виду сражение на Колокше 1096 года, когда они дрались за Ярослава Мудрого. Это река - Колокша. Прошу прощения, за Мстислава Великого они воевали, не за Ярослава Мудрого, конечно, что ж я говорю-то. Ну, неважно. Тут Мстислав и там был Мстислав. И он им предложил, видимо, помня кое что, предложил им такой манёвр.

Более поздняя летопись говорит, что и смоленцы тоже спешились, но в исходном, максимально близком к событиям рассказе Новгородской первой летописи об этом ни слова. Сказано, что новгородцы все сошли с коней и сбросили сапоги, оставшись босыми, чтобы лезть по оврагу было удобнее, потому что сапоги, кто видел аутентичные, сделанные или подлинные, археологически найденные кожаные сапоги XIII века, это тонкая кожаная подошва, она очень скользкая.

Д.П. Чулок фактически.

К.Ж. Это просто чулок, он очень скользкий, лезть в нём, тем более это конец апреля, возможно, раскисшая земля, просто скользко, а босиком совершенно наоборот.

Д.П. Особенно, если ногти не подстрижены.

К.Ж. Да, но учитывая, что они уже довольно давно были в походе, считай с февраля месяца, ногти, наверное, специально не стригли и так пошли цепляться, цепляться. Опять же, в поздней летописи сказано, что спешились, что пехота была и со стороны Ярослава Всеволодовича и Юрия Всеволодовича. Опять же, в ранней летописи об этом ни слова нет, там как раз именно в виде военной хитрости, специально указывается, что новгородцы слезли с коней, т.е. они все были конные.

И тогда Мстислав скомандовал атаку, и атаку открыл центральный полк, что дико, конечно, для человека, который воспитан на классической тактике. Открывать атаку центром, самой сильной частью своего войска глупо, но это средневековье, как правило, в то время первая атака самой сильной части войска решала сражение, а уже потом можно было играть флангами. Если у тебя атака центра провалится, то уже можно всем уходить спокойно совершенно, уже всё ясно. И новгородцы пошли пешком на конницу, которая им противостояла. И оказались правы, потому что атаковать со склона было крайне неудобно, видимо, да ещё по раскисшей земле. И они смогли сдержать встречную атаку, видимо, построившись стеной щитов, выставив свои кавалерийские копья, смогли сдержать атаку конницы владимирцев и суздальцев, которые завязли натурально в новгородских построениях.

И тогда Мстислав Удатный сказал свою знаменитую фразу - а они стояли на конях сзади - что не выдадим наших людей, после чего вся конница, которая была, одновременно ударила через овраг. И вот тут, конечно, проявился тактический гений Мстислава, потому что как только там началась драка, и конница увязла на пехоте, стало возможно переправить основные силы конницы под прикрытием этой самой пешей фаланги, спешенных дружинников, причём она была довольно большая. Как я говорил, там могло быть до 1200 человек - это очень много.

Д.П. Хитрый!

К.Ж. Он смог переправить конницу через овраг и атаковать непосредственно неприятеля. Первыми побежали бродники, как обычно.

Д.П. Самые отважные и храбрые, да, профессиональные военные.

К.Ж. Многие же уже получили деньги, что ж теперь-то - умирать, что ли? Зарплата уже есть. Ну и да, бродники в конце концов побежали и вместе с ними побежали дружины Ярослава. А сам Мстислав, как сказано, трижды проехал порядки врага на коне насквозь, рубя всех топором, который был на ременной петле в руке у него. И Константин так же сделал. То есть, они совершили богатырские подвиги, ну а видя бегство Ярослава, побежали все.

Д.П. «На белый конь туда-сюда»…

К.Ж. Да-да-да. Судя по всему, именно с этими князьями связаны имена таких богатырей, как Алёша Попович и Добрыня Никитич, потому что в поздних летописях эти имена упоминаются, и они причём упоминаются, что важно, не только в связи с рассказом о Липицкой битве, а упоминаются неоднократно вплоть до сражения на реке Калке, где рано или поздно окажутся почти все участники этого безобразия за редким исключением. Они как раз воевали все на стороне Мстислава Удатного - и Добрыня, и Александр, правда, Попович. Ну кто не знает: Александр и Алексей - это однокоренные слова от «Алекс», поэтому их могли трансформировать в конце концов в Алёшу, в Алексея Поповича.

Д.П. «Алёша» - это по фене «дурачок», он же «лох».

К.Ж. То, что нам говорит Новгородская первая летопись: «Новгородьць убиша на сступе Дмитра Плсковичина (т.е. псковича), Антона котельника, Иванка Прибышиниця опоньника. А в загоне (т.е. пока гнались) Иванка Поповиця, Сьмьюна Петриловиця, Тьрьского данника», т.е. итого погибло 5 новгородцев и 1 смолянин, а убили 9233 человека с той стороны. Ну понятно, что это были видные люди какие-то, всех остальных, конечно, не стали бы перечислять. Но вот так произошло в два приёма это самое сражение: первое - атака пехоты, под прикрытием атаки пехоты переправа через овраг конницы и атака конницы всеми силами, т.е. один соступ -классическое средневековое сражение, которое из общей классики выделяется только тем, что Мстислав спешил новгородцев. Т.е. опять же спешил - т.е. это всё были всадники, причём в основном, конечно, это тяжёлая конница, почти или напрямую равнозначная дружинной. Т.е. когда вся эта толпа новгородцев шла вверх по оврагу, нужно понимать, что всё это были профессиональные воины в доспехах, которые, единственно, что сняли сапоги, чтобы было удобнее лезть вверх. Соответственно, щиты, мечи, топоры, шлемы - это была бронированная фаланга, которая пошла в атаку, которая смогла, только потому она и смогла выдержать удар владимиро-суздальских конных полков. В итоге Ярослав Всеволодович сбежал, как сказано, в нижней рубашке, оказался в Переяславле. Это его, конечно, унизить хотели, что он в одних трусах добежал до Переяславля, несмотря на апрель.

Д.П. Переодетый в женщину, с накладной бородой.

К.Ж. Непрерывно переобуваясь в воздухе. Ну а Юрий старшему брату Константину с треском проиграл, оказался выслан из великого княжения в удел, оказался в Москве в итоге. Правда, потом всё равно Константин был вынужден вернуть своего младшего брата во Владимир, и после его смерти Юрий всё равно стал великим князем Владимирским и довёл державу в полном порядке до прихода монгол.

Д.П. Мучили парня, блин.

К.Ж. Ну а Ярослав Всеволодович был очень ловкий царедворец, он первый подружился в итоге с татарами, воспитал великого сына Александра Ярославича, ездил в далёкий Каракорум два раза, второй раз не вернулся - его там отравили, судя по всему.

Д.П. Практически как в Нью-Йорке побывал.

К.Ж. Да это не как в Нью-Йорке, это я даже не знаю, с чем сравнить. Сейчас мы просто никак не можем сравнить путешествие из Новгорода в Каракорум. Да, конечно, Ярослав-то в конце концов в Новгород вернулся, до того, как он стал великим князем Владимирским, а он им стал в конце концов, он побывал ещё раз князем в Новгороде. Поездка до Каракорума - это было практически как сейчас полететь на Луну, около того. Потому что обратно можно было не вернуться не потому, что тебя убьют, а просто потому, что это настолько долго, что можно не дожить до обратного пути или на обратном пути помереть. Это было очень далеко.

Но вот побывал там и, видимо, многое повидал на своём жизненном пути. Ну Ярослав Всеволодович, что и говорить, это тоже легендарная фигура. Я их всех перечисляю буквально одного за другим: Мстислав Удалой, Ярослав Всеволодович - это были просто уже в своё время легендарные люди, только понятно, что Мстислав старше, поэтому он легендой стал раньше, а Ярослав позже.

Ну и в наше время, конечно, переоценить вклад этих людей в русскую историю практически невозможно. Это первое. Второе - вот мы видим: для русского классического домонгольского средневековья колоссальные силы привлечены, просто колоссальные. Сколько мы там насчитали - 2300 по минимуму и 3600 на максимуме с одной стороны и 2700 и 3600, опять же, с другой стороны. Это очень много, это гигантские силы. Крайне редкое сражение в феодальной Руси разворачивало такие полки.

Чем всё закончилось - да почти ничем. Просто люди передрались, решили узко локальные тактические задачи - кто сядет на какой престол. Мстислав защитил новгородцев, вытащил, как и обещал, всех людей из плена, открыл подвоз хлеба - т.е. он молодец, конечно. Константин наказал своего зарвавшегося младшего братца и второго зарвавшегося младшего брата, и ещё двух зарвавшихся младших братцев наказал. В итоге через год он вынужден возвращать своего зарвавшегося младшего брата Юрия во Владимир к 1217 году. Вот чего он добился? Почти ничего. Т.е. это маленький тактический успех, достигнутый чудовищной кровью, потому что, конечно, там, учитывая 3600 и 3600 человек, которые сошлись друг с другом на поле, побили там явно не 20 человек. Для феодального средневековья это, в любом случае, большие потери. Результат почти никакой. И налицо полный провал дипломатии.

Д.П. Договориться не смогли.

К.Ж. Договориться не смогли, и более того, часть людей не очень-то хотела договариваться. Договариваться хотел уже возрастной опытный Мстислав Удалой. Все остальные... Это даже нужно понимать, что неважно, сколько ему лет, он когда оказывается у власти, он перестаёт быть человеком - это функция. Его должны были специально учить, заниматься, например, дипломатией. Ни Ярослав, который впоследствии стал великим дипломатом, ни Юрий не хотели договариваться, они хотели повоевать.

В таком виде Русь подошла к монгольскому нашествию, когда даже внутри недавно единого Владимиро-Суздальского княжества начались драки кровавые натурально, когда вся Владимиро-Суздальская земля могла выставить около 3-4 тысяч человек всего. Так что сепаратизм княжеский наладил оборону общерусского плана самым лучшим образом, к приходу монгол оказались готовы, и при первом появлении сил, которые исчислялись уже десятками тысяч, вся эта система немедленно под монгол сложилась.

Д.П. Ну, ничего другого произойти, по всей видимости, и не могло. Т.е. детские сказки относительно того, что надо было соединиться, а они просто разругались - ну соединились бы, и что бы там получилось?

К.Ж. Ну вот они соединились. А потом снова разъединились. У них просто не было оснований для соединения - ни политических, ни, что самое главное, экономических, потому что каждый удельный город более-менее большого размера был абсолютно экономически самодостаточен, ему не был никто нужен.

Д.П. «Каждый взял себе удел, кур развёл и в нём сидел, охраняя свой удел, не у дел».

К.Ж. Правильно. Высоцкий?

Д.П. Да. В корень смотрел. Круто! Ну, как обычно, выглядит, мягко говоря, странно - вот эти приводимые цифры - столько, столько, и тут же повторить, что 9 тысяч поубивали - ну как-то это... А почему они до твоего сугубо научного подхода на такие вещи не обращали внимания?

К.Ж. Дело в том, что это такое относительно современное ноу-хау, которое пробивается из археологии в военную историю со скрипом, потому что все мы живём штампами. Я сам лет 15 назад, когда слышал слово «Липицкая битва», сразу вспоминал прочитанное и сразу понимал: там 20-30 тысяч с одной стороны, 16-18 тысяч с другой стороны - и забыл тут же об этом. Ну Липицкая битва - и Липицкая битва.

Ну всё, это представления, которые просто привиты, с которыми очень сложно бороться, потому что вот даже очень толковый исследователь, о котором я говорил и цитаты из которого приводил, который, в общем, вскрыл внутренние механизмы этого самого противостояния, о котором мы говорили, довольно хорошо. Как только дело доходит до вычисления сил сторон, сразу видно, что человек находится в плену каких-то штампов, потому что он не может себе представить, чтобы из Смоленска выехало меньше 5-6 тысяч человек, потому что он представляет себе Смоленск, опять же, не в укор, это просто объективно так, в границах его современного кремля гигантского, который был построен в XVI-XVII веке. Но это же совсем не тот Смоленск, который был в XIII веке. И мы все не представляем себе, как вообще по-настоящему эти города выглядели, мы просто их ни одного не видели. У нас нет ни одного города XIII века. Нашему сознанию нечем оперировать, потому что сознание не может придумать то, чего не знает. Все придумки, которые есть в голове, это только отражение или совмещение того, что мы уже знаем. Когда мы слышим слово «город», мы представляем себе как минимум какую-нибудь Тулу, т.е. гигантский современный город, где мы бывали. Средневекового горда мы никогда не видели, у нас голова просто не может придумать, что это такое. Это может нам рассказать археолог, который бы в этом средневековом городе стоял и его видел, и он представляет себе, какого это на самом деле размера. Всё. Вот 270 га - это Новгород. Ну давайте подумаем теперь, опять же, взяв рулетку, померяв все усадьбы, взяв среднее арифметическое, прикинув, сколько там людей жило, и из летописных данных о княжеских семьях, хорошо известных, и от количества инвентаря, который мы находим в данной усадьбе, можно посчитать, сколько там жило людей, без всякого труда. И в среднем посчитаем, сколько было гектаров, сколько гектаров было заселено - это опять же археолог может легко вычислить, и поймём, какая там была мобилизационная способность. Вот и всё. Вот так мы можем примерно начать приближаться к объективному пониманию того, что происходило на самом деле в это время на Руси.

Д.П. Толково. Спасибо, Клим Саныч, очень интересно. А на сегодня всё. До новых встреч.

Липицкая битва 1216 г.: непротиворечивая версия. "Первые сполохи грозных событий, всколыхнувших в 1216 г весь Север Руси, показались пятью годами ранее, когда стареющий великий князь владимирский Всеволод Большое Гнездо решил перед смертью назначить уделы своим сыновьям. Старшему Константину он собирался отдать столицу княжества, следующему сыну Юрию – Ростов, Ярославу – Переяславль, Владимиру – Юрьев-Польский, а малолетним Святославу и Ивану подумывал назначить опекуна. 25 - летний Константин, князь Ростова с 1208 г, попросил у отца оба города одновременно. Всеволод отказал и пригласил сына на личную встречу. Когда тот не явился, раздосадованный родитель решился на беспрецендентный шаг: “снял“ старшинство в роду с Константина и по решению общеземского веча “вручил” его Юрию Всеволодичу. “Константин же, слышав то, поднял брови свои с гневом на братьев своих, особенно же на Юрия”. (Летопись по Воскресенскому списку // Полное Собрание Русских Летописей (далее – ПСРЛ). СПб. 1856. Т. 7. С. 117. Перевод здесь и далее мой – А.А.). После смерти Всеволода (13 апреля 1212 г) его место занял Юрий, а Константин остался в Ростове и даже не прибыл на похороны отца. В 1213 – 1214 гг Всеволодичи трижды силой оружия пытались решить свой семейный конфликт, и все три раза безуспешно. К 1214 г в Залесской земле наступило затишье: Константин остался в одиночестве, а все его братья сконцентрировались вокруг фактического великого князя. Дальнейшее развитие конфликт получил в следующем, 1215 г, уже в Новгороде Великом. По весне приглашенный в республику, Ярослав Всеволодич Переяславский велел взять под стражу верных людей предыдущего новгородского князя – Мстислава Мстиславича Удачливого (кстати, собственного тестя). В городе произошли волнения. Ярослав покинул берега Волхова и укрепился на Новом Торгу (совр. Торжок Тверской обл.).Здесь князь отдал приказ арестовать всех новгородских купцов, находившихся на Переяславщине, а также перекрыл подвоз суздальского хлеба. В Новгороде возник искусственный голод. Доведённые до крайности нуждой и дороговизной (февраль 1216 г), новгородцы с восторгом встретили у св. Софии князя Мстислава Удатного, который неожиданно появился в городе и торжественно пообещал “исправить” все новгородские обиды: “Или освобожу мужей новгородских и волости, или голову сложу за Новгород” (Новгородская 1 летопись старшего и младшего изводов. М.-Л. 1950. С.54.) . 1-го марта, после недолгих сборов новгородское войско выступило в поход. Мстислав повел его далеко в обход Нового Торга – в собственную Торопецкую волость. Здесь он рассчитывал подкормить отощавших воинов и лошадей, а также встретить дружины союзников “Ростиславля племени” - брата Владимира Псковского и двоюродного брата Владимира Рюриковича Смоленского. Около 20 марта Ростиславичи пересекли переяславский рубеж и двинулись вниз по Волге, отсекая Ярослава от баз снабжения и воинских контингентов Владимиро-Суздальской земли. Переяславский князь был вынужден перебраться в Тверь, где 25 марта произошло первое столкновение между противниками. Победу в нём одержали новгородцы. Затем Мстислав отправил посольство с предложениями о союзе ростовскому князю Константину Всеволодичу. На Пасху 10 апреля дружины Мстислава, Владимиров и Константина объединились на Сарском городище (15 км к юго-западу от Ростова). Князья заключили крестоцеловальный договор против Ярослава и остальных Всеволодичей. Таким образом, семейная ссора 1212 г получила свое продолжение. 17 апреля дружины союзников подошли к Переяславлю-Залесскому. Захваченный “язык” сообщил что Ярослава в городе нет: “Пошёл к брату Юрию с полками, собрав все свои силы, с [ пленными ] новгородцами и новоторжанами“ (Новгородская четвёртая летопись (далее – Н4Л) // ПСРЛ. Пг. 1915. Т.4. Ч.1. Вып. 1. С. 188). Мстиславу стало понятно, что воевать придётся со всем “Большим Гнездом”. А Всеволодичи времени даром не теряли. Расчеты движения войск к полю Липицкой битвы показывают, что Юрий Владимирский знал о конфликте Ярослава с новгородцами уже в середине – конце февраля 1216 г. В марте князь поверстал в войско практически всех боеспособных мужчин княжества, в том числе и крестьян (сегодня мы бы назвали это “всеобщей воинской мобилизацией” – кстати, первый известный на Руси случай). Использован был даже контингент верхнедонских бродников – предшественников казаков. Общий сбор всех сил состоялся во Владимире примерно в середине апреля. Около 18-19 апреля севернее Юрьева-Польского ополчения Юрия, Святослава и Ивана Всеволодичей встретились с Ярославом Переяславским. Их численность по тем временам была громадной – 9233 человек. Думаю. братья имели четырёх – пятикратный перевес над силами новгородо-смоленско-ростовской коалиции, появившимися здесь во второй половине дня 19 апреля. Опытный Мстислав немедленно продемонстрировал свое полководческое дарование: он разбил свои лагери между Юрьевым и верховьями р. Липни (левый приток Ирмеса, впадающего в Нерль-Клязьминскую), т. е. южнее войска Всеволодичей. Сообщение их с Владимиром, таким образом, прервалось. Последующие дипломатические переговоры князей ни к чему не привели. Юрий и Ярослав наотрез отказались решать дело миром. Почти все хроники сообщают также о пире братьев в шатре, речах осторожного боярина Творимира и хвастливого Ратибора, обещавшего сёдлами закидать Ростиславичей. Говорится даже о планах князей по разделу русских городов до Киева и Галича включительно. По моему мнению это – выдумка смоленского книжника начала – середины ХV в. В действительности братья были заняты другим: новой клятвой они подтвердили свой военно – политический союз и, очень может быть, именно вечером 19 апреля владимирский князь получил от младшего брата роскошный подарок - парадный княжеский шлем ХII в, украшенный серебряными пластинами с орнаментом, изображениями святых, Иисуса Христа, а также надписью “Великий архистратиг Господень Михаиле, помоги рабу своему Феодору” (Архангел Михаил – предводитель небесного воинства; Феодор – имя, полученное Ярославом Всеволодичем при крещении). После того братья, без сомнения хорошо знакомые с окружающей местностью, отправили к противникам посла, который назвал место приближающейся битвы – урочище Липицы, - и сами немедленно выступили к нему. 10-12-километровый переход и организация оборонительной позиции заняли у них всю ночь на 20 апреля. Утром на Липицах (в нескольких километрах от Юрьева) появились Мстислав Мстиславич, Константин и Владимир Смоленский с полками. Взорам их открылась примерно такая картина: небольшое (ок. 2 квадратных километров) урочище состоит из трёх холмов. Северная, близкая к Юрьеву, возвышенность, противником не занята. Летописцы называли её “Юрьевой горой”. Всеволодичи располагаются на втором холме (так называемой “Авдовой горе”), укреплённом кольями и плетнём. Между горами находится небольшой ручей. В ложбине – густые заросли кустарника и молодых деревьев (летописная “дебрь”). Восточнее расположена третья возвышенность, названия которой в хрониках не сохранилось. Между этим безымянным холмом и “Авдовой горой” водной преграды нет, но та же низинная “дебрь” и очень крутые спуск и подъем. Таким образом, еще перед началом сражения Юрий и Ярослав имели два неоспоримых преимущества – превосходство в численности и неплохо оборудованную оборонительную позицию. Мстислав же Удатный с союзниками ожидали подхода Владимира Псковского и контингентов из окраинных ростовских земель, поэтому торопиться они не стали. “И послали против Ярославовых людей биться младшую дружину. И бились те день до ночи , но сражались без усердия, ибо была в тот день буря и холодно очень” (Софийская 1 летопись (далее – С1Л) // ПСРЛ. 1925. Т. 5 Вып. 1. С.196-197). Дальновидный Мстислав Мстиславич быстро нашел способ повернуть ситуацию к собственной пользе. Ранним утром 21 апреля он приказал войскам перейти на третий, безымянный холм, с которого открывалась прямая дорога на Владимир: таким образом князь вынуждал противников вступить в сражение. Около 8 утра прибыли долгожданные ростовцы. К половине девятого расстановка полков с обеих сторон была закончена: дружины встали полумесяцем, “рогами внутрь” у Всеволодичей и “рогами наружу” у их противников. На левом фланге новгородо-ростовской коалиции расположился Владимир Смоленский, в центре – Мстислав Удатный и князь Всеволод Мстиславич, справа – Константин и Владимир Псковский. Правый фланг “всей силы Суздальской земли” был отдан Ярославу, в центре встал Юрий, слева – Святослав и Иван. Бойцов–профессионалов Всеволодичи прикрыли крестьянским ополчением, многочисленным, но слабо вооруженным и плохо обученным. По обычаям того времени, Мстислав Мстиславич обратился к воинам с речью: ”Братья, мы вступили в эту сильную землю; станем же твёрдо, надеясь на Бога, не озираясь назад; побежав, не уйдёшь. Забудем, братья, дома, жён и детей, а уж коли умирать – то, кто хочет, пеший, кто хочет – на конях” (Памятники литературы Древней Руси. ХIII век. М. 1981. С. 121, 123. Фрагмент из Новгородской Карамзинской летописи (далее – НКЛ) в переводе Я. С. Лурье). Новгородские добровольцы спешились, сбросили лишнюю одежду и обувь и, вооружённые только топорами, яростно атаковали врага через низинную “дебрь” (ок. 8.30 - 9 часов утра). Заслон переяславских крестьян дрогнул, был сбит их первый стяг. В дело вступили смоленцы, а затем и князья со своими латниками. Образовалась общая свалка, в которой всё решили боевой дух и профессиональная подготовка. В этот день они были на стороне нападавших. Летописцы повествуют, что душа победы – князь Мстислав Мстиславич – с одним топором трижды проехал сквозь полки неприятеля. Около половины первого – часа дня союзники пробились к обозам, т. е. полностью нарушили построение Всеволодичей. В битве произошёл перелом: Ярослав и Юрий предпочли бежать. Их примеру последовали остальные. Подавление последних очагов сопротивления заняло, вероятно, ещё некоторое время и сражение завершилось примерно к двум часам дня. “Поле Божьего суда “, трофеи и 6 десятков пленных остались за Мстиславом, Владимиром и Константином. Сами же они потеряли только шестерых убитыми. “Кто не восплачется, - замечает по этому поводу Тверская летопись,– слышав эту горькую победу над своими братьями, стоны проколотых копьями и голоса раненых, ещё живых и кричащих от боли? Ибо многое множество избитых, ум человеческий не может представить, не только на побоище груды мертвых, но и по многим местам лежали тела, некоторые мёртвые, а другие еще дышали; много же их [владимирцев и переяславцев] пойманных и взятых в плен, плакали горьким плачем, видя своих мёртвых и не погребённых” (Летописный сборник, именуемый Тверской летописью // ПСРЛ. СПб. 1863. Т. 15. Стб. 322-323). Ужасные сцены можно было наблюдать по всему Залесью: толпы раненых, испуганных и деморализованных воинов в панике бежали с поля битвы к Юрьеву, Переяславлю и Владимиру. Всех опередил Юрий Всеволодич. Загнав трёх лошадей, на четвёртой он достиг своей столицы “о полудни” - по нашему счету, в 2 часа дня. В дороге страдавшему полнотой князю пришлось сбросить с себя все тяжести – оружие, кольчугу и драгоценный шлем – подарок брата. К городу он прискакал один, в нижней рубашке, и попытался организовать там оборону. Однако, “во Владимире же остался не воинственный народ: попы, монахи, женщины и дети” (С1Л. С. 199; НКЛ. С. 124; Н4Л. С. 194). Из затеи этой ничего не вышло. Ярослав бежал в свой Переяславль. Противники его, липицкие победители, остались на поле битвы. Похоронив павших, они неспешно двинулись к Владимиру и достигли его в воскресенье 24 апреля. Еще через несколько дней, 28 – го числа, Юрий выехал из города и сдался на волю Мстислава Удатного и Владимира Смоленского. Триумфаторы провозгласили Константина великим князем владимирским, а младшего Всеволодича отправили в ссылку – небольшой волжский городок Радилов на задворках княжества. На следующий день союзники направились к Переяславлю. 3 мая Ярослав “ударил челом” Константину и попросил “накормить его хлебом” (феодальная формула подчинения). Братья заключили мир. Мстислав Мстиславич освободил всех пленных новгородцев и смоленцев, вывел из Переяславля новгородских перебежчиков, а также свою дочь Ростиславу-Феодосию (жену Ярослава Всеволодича). 5 мая князья союзной коалиции, “взяв свою честь и славу”, разошлись по домам. Война 1216 г завершилась. Последствия её не были продолжительными. Юрий Всеволодич вернулся из ссылки через полтора года и вскоре, после смерти Константина Мудрого, последовавшей 2 февраля 1218 г, вновь сел на великокняжеский стол. Ярославу примерно в то же время была возвращена супруга. Таким образом, все усилия липицких победителей уже через 2 года были сведены на нет. Последующие события - “Батыев погром” и изменение всего строя русской истории - заслонили воспоминания о “славной битве Липецкой” (выражение Н. М. Карамзина). Побоище так бы и осталось уделом только военных историков (оно, кстати, второе в средневековой европейской и первое в отечественной истории, где честь победы принадлежит атакующим действиям пехоты), если бы не одно счастливое событие. В 1808 г близ села Лыково современной Владимирской области (15 километров от места битвы) две крестьянки случайно обнаружили потерянный или спрятанный после Липицкой битвы княжеский шлем. Уникальная находка попала в Оружейную палату Московского Кремля, где находится и поныне. С неё ведёт свой отсчёт русская военная археология, она – бесспорное доказательство реальности рассказанных выше событий." Цитируется по: Астайкин А. А. Липицкая битва 1216 г.: непротиворечивая версия.

Командующие Эта статья о Липицкой битве 1216 года . В Википедии есть статья о Липицкой битве 1176 года

Ли́пицкая би́тва - сражение между младшими сыновьями Всеволода Большое Гнездо и муромцами, с одной стороны, и соединённым войском из смоленской и новгородской земель, поддержавшим претензии старшего Всеволодовича Константина на владимирский престол и возглавляемым Мстиславом Мстиславичем Удатным , с другой. Победу одержала смоленско-новгородская коалиция, решив таким образом в пользу Константина судьбу владимирского наследства. Одна из самых жестоких и кровавых междоусобных битв в русской истории [ ] . Произошла в 1216 году неподалеку от Юрьева-Польского вблизи реки Гзы .

Предпосылки

Союзникам благоприятствовало и то, что в княжестве шла борьба за наследство Всеволода Большое Гнездо . Его старший сын Константин не получил от отца великое княжение по той причине, что хотел сконцентрировать в своих руках оба главных города: старую столицу Ростов и новую - Владимир , а следующему по порядку Всеволодовичу,Юрию, предлагал Суздаль . Константин княжил в Ростове, Юрий - во Владимире и Суздале.

Юрий и младшие братья встали на сторону Ярослава, он отступил из Торжка к ним. Константин 9 апреля присоединился к смоленским князьям у Городища на Саре , между Ростовом и Переяславлем, откуда они вместе двинулись навстречу младшим Всеволодовичам, выступившим из Владимира с муромской помощью. Всеволодовичи ставили перед собой также не только оборонительные цели, о чём свидетельствуют слова Юрия: «Мне, брат, Владимирская земля и Ростовская, тебе - Новгород, Смоленск - брату нашему Святославу, Киев отдай черниговским князьям, а Галич - нам же ». Таким образом, поражение коалиции смоленских князей, новгородцев и Константина могло бы привести к новому масштабному переделу русских земель. На то, что столкновение не было локальным событием, косвенно указывает эпизод с княжением в Переяславле Владимира Всеволодовича. В 1213 году он был послан туда старшими братьями, в 1215 году в бою с половцами (союзниками Мстислава Галицкого) попал в плен, из которого освободился лишь в 1218 году .

Военные действия

До битвы Константин расположился на реке Липице, его союзники рядом с Юрьевом, а суздальские силы - на реке Гзе, с севера впадающей в Колокшу под Юрьевом.

После провала мирных переговоров сражение должно было начаться у Липиц , но суздальцы отступили на Авдову гору, прикрывшись таким образом оврагом от противников, расположившихся на Юрьевой горе. Мстислав предложил суздальцам либо пустить его на Авдову гору, либо им самим пройти на Юрьеву гору, для чего он готов был отступить обратно к Липицам , но они отказались, пытаясь использовать выгоды обороняющейся стороны.

р. Колокша, в которую впадает р. Гза,
на карте бассейна р. Клязьмы

Сражение произошло 21 апреля. Построение обеих сторон было расчленённым только по фронту и состояло из трёх полков. Юрий встал в центре против Мстислава, Владимира псковского и Всеволода, Ярослав со сторонниками из новгородцев и новоторжцев - на правый фланг против Владимира смоленского, младшие Всеволодовичи - на левый против Константина.

Смоляне и новгородцы атаковали противника в пешем строю через овраг, смоляне подрубили стяг Ярослава. Затем сквозь пешцы ударили главные силы, Мстислав трижды проехал сквозь полки противника с топором , закреплённым на руке с помощью ремённой петли.

По данным летописи, дружины Юрия, Ярослава и младших Всеволодовичей только убитыми потеряли 9233 человека. Татищев приводит другие данные: "На том бою побито Юриевых и его братии 17250, ростовцев же, смоленчан и новгородцев – 2550, между которыми много знатных людей и храбрейших воинов пало, раненых же в обоих весьма много было, а более у смоленчан, из-за трудного ради их, ибо гора была им крута и неровна" .

Юрий и Ярослав, спасаясь от смерти и плена, бежали соответственно во Владимир и Переяславль-Залесский, проделав примерно по 60 км каждый, причём первый загнал трёх коней, а второй четырёх. Составить представление об угрожавшей им опасности помогает то, что Юрий прискакал во Владимир в нижнем белье, несмотря на время года (конец апреля) .

Итог битвы

В итоге Липицкой битвы Юрию пришлось уступить владимирский престол своему старшему брату Константину, а самому согласиться на Городецкий удел . Смоленские князья этой победой избавились от соперников, в частности Ярослава Всеволодовича, в борьбе за Новгород, но ненадолго. Уже в 1217 году Константин дал Юрию Суздаль, гарантировал ему и великое княжение после своей смерти в обмен на обширный ростовский удел для своих сыновей, которые должны были признать Юрия вместо отца. Таким образом, Липицкая битва положила конец междоусобице и начало новому взлёту Владимирского княжества: уже в 1219 году оно восстановило своё влияние в Рязани, в - в Новгороде, сменив смоленских князей в активных действиях в Прибалтике против ордена меченосцев , и добилось от волжских булгар условий мира «по-прежнему, как было при отце и дяде Юрия» (Соловьёв С. М.).

По словам доктора исторических наук И. Я. Фроянова , «победа в Липецкой битве – важнейшая веха новгородской истории. Она явилась переломным моментом в отношениях Новгорода с князьями Владимиро-Суздальской земли. Более чем полувековой их натиск был остановлен. Новгородцы в длительной и упорной борьбе отстояли право «свободы в князьях», приобретённое ими ещё в результате событий г., покончивших с господством Киева над Новгородом, отбили попытки превращения новгородского княжения в наместничество. Всё это было закреплено посажением Константина на владимирский великокняжеский стол… Всё это сказалось на эволюции самой княжеской власти в самом Новгороде: сложилось более благоприятные условия для соединения местной государственной организации с княжеской властью, оформившейся в один из институтов верховной власти Новгородской республики. Благодаря липицкой победе Новгород не только отстоял свою независимость, но удержал своё положение главного города в волости, отстояв при этом её территориальную целостность» .

Находка

Шлем Ярослава Всеволодовича

Шлем, найденный Ларионовой, выставлен в витрине древнейших воинских доспехов в Оружейной палате Московского кремля . Кроме того, его копия украшает голову Александра Невского - Черкасова в фильме Эйзенштейна . И хотя Александр Невский ещё не родился тогда, когда шлем уже лежал на берегу Колокши, всё же права на него у знаменитого полководца имеются: ведь он был сыном владельца этого шлема - Ярослава Всеволодовича.

Воины и былинные персонажи

В битве участвовали, по дошедшим летописям, богатыри Александр Попович, Добрыня Золотой Пояс (он же Тимоня Резанич) и Нефедий Дикун, а также Юрята и Ратибор, павшие от руки Поповича. Никоновская летопись называет ещё и неких «